Читаем Рецепт ее счастья полностью

Кэри мудро промолчала, лишь бросила на него быстрый взгляд и потупила взор. Все же общаться с мужчинами очень трудно: либо слова куда-то убегают, либо, наоборот, хочется сказать слишком много. Еще есть вечное дурацкое «нельзя», а еще отчего-то печет в груди… Шагнув два раза вперед и два назад, Кэри сделала попытку выглядеть очень серьезной и сосредоточенной. На всякий случай. Дафна всегда ругается, когда она легко и просто выдает свои мысли, по мнению мачехи, каждая порядочная девушка должна произносить только: «да», «нет», «возможно», и то лишь тогда, когда ей зададут вопрос. При этом каким-то образом нужно умудриться понравиться, успеть продемонстрировать природное очарование («а у тебя оно временами проскальзывает, Кэролайн») и тем самым не пропустить достойного мужа.

«Слишком сложно, – усмехнулась Кэри, и налет ложной серьезности мгновенно слетел с нее. – И слишком скучно».

Два танца, обещанные Лестону, закончились до обидного быстро, и, увы, теперь предстояло уделить внимание другим партнерам.

– Я только что слышала, как Маркус Гилл сказал своей матери, что ты хорошенькая, – торопливо сообщила Дафна, когда Кэри, поболтав с дочкой Адамсонов – пятнадцатилетней хохотушкой, отошла к столику с напитками. – Он пригласит тебя, а ты улыбайся и обязательно поддерживай непринужденную беседу. Никто, никто и никогда не сможет упрекнуть меня в том, что я плохо забочусь о твоем будущем.

– Но о чем же мне с ним говорить? – беззаботно поинтересовалась Кэри, сомневаясь, что мачеха придумает хотя бы одну тему. – О погоде?

– Это слишком банально. – Дафна даже махнула рукой от недовольства. – Придумай что-нибудь сама и не забудь в середине беседы отдать должное его уму. Это заблуждение, что комплименты нравятся только женщинам.

– Его уму? – Кэри потеряла дар речи, покосилась на Дафну, а затем вернула взгляд в центр зала. Лестон танцевал с незнакомой черноволосой девушкой, одетой в пышное розовое платье, и на его лице не отражалось ничего, кроме равнодушия (что, конечно, переполняло душу радостью).

– Да, уму, – прочеканила Дафна. – Пожалуй, я поговорю с твоим отцом… Ты мне слишком много перечишь, Кэролайн. А это недопустимо. – Она подергала длинным утиным носом, а затем продолжила: – Чарльз Лестон пригласил тебя на два танца, не думай, будто я не заметила этого. Но не надеешься же ты, что такой мужчина может выбрать тебя в жены? Хватит витать в облаках, моя дорогая. Тебе совершенно не хватает здравого ума и практичности.

– Наверное, это все досталось Маркусу Гиллу, – улыбнулась Кэри, – о чем я непременно ему скажу во время танца. Обещаю.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее