Рецепт Мастера. Революция амазонок. Книга 1

— Господь так решил, Его и пытай, — нравоучительно изрек Григорий Распутин. — Да не за что, а по что? Может, Он твою веру испытывает. А может, в том умысел Его величайший. Раз так сталось, и Папа в затменье вошел, как ты могла в решении Его усомниться? Это теперь-то, теперь… когда Он мужу твоему, тебе, детям твоим чудесное спасенье послал? Когда наизаветнейшее горе твое излечить надумал?

С видом пристыженной девочки царица вскочила с колен, завертела растрепанной седой головой, запрыгала взглядом:

— Где же он? Где?

— Гляди, Мама, вот ОН, — отстранив Акнир, Друг императрицы обнажил дверной проем, обрамлявший невысокую худую фигуру лжеотрока.

— Отрок Пустынский! — зашлась в крике царица. — Отрок святой, помоги, — опухшее заплаканное лицо Аликс придвинулось к Маше — царица вытянула шею, выбросила полные руки вперед. — Прости меня, Отрок святой, я слаба, Господь послал мне испытания тяжкие, страшные… Но не о том, не о том я молить тебя прибыла! Сына моего исцели… Маленького. Нет избавленья. Моя вина, моя кровь его губит, Гессен-Дармштадтских. Брат мой умер у меня на глазах… Маленький мой всю жизнь на волос от смерти ходит… Одна царапина, и кровь не остановит никто… только молитва святая Нашего Друга. Друг Наш сказал, ты один можешь помочь. Ты его спас… Спаси и моего малютку.

Маша взглянула на Распутина; на миг Кате померещилось, что в опустевших глазах, обращенных к святому черту, мерцает упрек — видимо, об обещании излечить сына, которое старец дал бывшей царице, сама лжеотрок не знала ничего. Каждый здесь плел свою интригу.

— Иди ко мне…

Пальцы Маши позвали цесаревича. Мальчик встал со скамьи, приблизился к ней без робости и без надежды. Оттененные вьющимися светло-каштановыми кудрями бледные черты тринадцатилетнего царя были тонкими, иконописными и такими же отрешенными, как у его отца. Такие черты и должны быть у ребенка, которому всегда все запрещали: играть в теннис, кататься на велосипеде, — у мальчика, которого вечно держали взаперти, опасаясь, что случайный синяк лишит его жизни.

«А ведь это наш царь… Законный царь Алексей, — дернуло Катю. — А это мать царя и сестры», — знакомство г-жи Дображанской с царской семьей вышло весьма коротким, если, конечно, опустить спорный факт, что их так никто и не познакомил.

Лжеотрок молча провела ладонью по волосам Алексея, заглянула в глаза, прошептала неслышное и громко сказала:

— Нож дайте.

Старец проворно достал из кармана отточенный нож. Маша взяла ребенка за руку.

— Что вы делаете? — захрипела царица.

— Камень с души твоей снимаю навек…

— Нет!

Лезвие полоснуло по бледной коже царя. Порез вышел глубоким — отворенная кровь мигом залила руку по локоть. Императрица закричала. Старец быстро схватил ее за плечи. Три великих княжны в ужасе застыли у стен. Несчастная мать орала, вырываясь.

— Дайте платок, — приказала лжеотрок. — Перевяжите. И все.

— Все? — повторила императрица чуть слышно.

— Все как у всех, — сказала лжеотрок. — Через пару минут кровь остановится. Все заживет. И муж твой в разум войдет. И дочери невестами станут. Ты свою чашу испила до дна, малость на дне осталась… Веришь мне?

— Верю…

Побледнев, как стена, императрица с ужасом смотрела на пустяковую рану, способную стать для ее сына смертельной.

— Не веришь, — молвила Маша. — Оставьте нас все.

— Ольга, Мария, Анастасия, — живо позвал старец княжон.

* * *

Оказавшись за дверью, в коридоре, три девушки тут же повисли на Друге с радостными возбужденными криками.

— Неужели Отрок вот так?.. — спросила младшая (Анастасия была ниже всех ростом и немного полнее сестер). — Он — настоящий святой? Он же только по голове Алексея погладил… Неужели теперь он будет здоров?

— Будет, будет здоров ваш братец, — увещевающе сказал старец.

— А Мама говорила, ты письмо ей прислал…

— Как она измучилась, когда ты пропал… Мы все испугались, ночами не спали.

— А Татьяна, — Анастасия подбежала к окошку. — Она ведь еще не знает! Нужно ей рассказать!

Катя взглянула в окно — уже исповедовавшаяся своему дневнику Татьяна медленно шла по садовой дорожке. Три княжны поспешили к лестнице.

— Что зыркаешь, ведьма? — осклабился старец в адрес Акнир, едва девушки скрылись из виду. — Зависть берет? Ты прыгаешь, скачешь. А она только по головке погладит…

Брошенный святым чертом камень произвел впечатление водяного столпа, взорвавшего тихое озеро.

— Да что там, — ощерилась юная ведьма в ответ, — только в комнату войдет… и все, хэппи-энд! Катарсис! Никто не плачет, все счастливы. Кто мы такие в сравненьи с ней? Гадалки, предсказатели, ведьмы… Святой Отрок — это совсем другое, ведь его устами говорит сам Господь. А ему одному вы даете право на чудо! Ваша церковь монополизировала право чуда, — обличающий голос девчонки задрожал. — Вы сжигали ведьм на кострах за то, что они покусились на вашу монополию. Я смешнее скажу… Вы не верите в ведьм! Почему? Потому что, говорите вы, чудес не бывает. И, говоря это, тупо верите в Бога, претворяющего воду в вино. Как это у вас получается? Не знаешь? Я скажу. Потому что верить в Него слепо, не думая, один из постулатов вашей веры!