Рецепт моего (не)счастья (СИ)

Нет, конечно, я не играла с Островским. Это происходило как-то само по себе. В силу моральных принципов, вбитых мне в голову, и чувства собственного самосохранения.

Я пускала слюни на его смс. Я пузырилась от восторга, когда слышала в телефоне его голос. Я крепко сжимала крест-на-крест ноги, когда видела его лицо с экрана. Внутри меня творилось что-то невообразимое. Ёкало, томилось, рвалось наружу, как птица, что вынуждена томиться в клетке.

Я зависала с блаженным выражением на лице и грезила наяву. Тут учиться нужно, а я в эйфории пребываю, почти в нирване.

Людка только языком цокала, как бабка старая, да головой качала, неодобрительно поджимая губы.

— Поплыла ты, мать. Прям нехорошо плывёшь — горишь и таешь, как свеча, в которой огня слишком много.

— А что в этом плохого? — пыталась я возражать.

— Да ничего, собственно, кроме одного: никто не знает, что у него на уме. Такие, знаешь ли, на нас не женятся. Мы для них что-то вроде развлечения. Разобьёт тебе сердце, а потом попробуй по кусочкам собрать. Уж лучше не влюбляться сильно, понимаешь? Лучше уж позволять себя любить и благосклонно принимать знаки внимания. Как парень погудеть он вполне. А для жизни надо искать что-то другое.

— Почему? — не хотела я её понимать, хотя внутри что-то такое скребло осторожной лапой. — Чем он отличается от других парней?

— Ну, он из другого мира, — компетентно поясняла Людка. — Видно же: не из простых. А у таких всё давно схвачено. Они там деньги на деньгах женят, а золушки если и появляются в их арсенале, то совсем для других целей. У него небось невеста имеется. Договорная. Ну, там папы договорились между собой. Укрепят связи браком. Женится он на какой-нибудь швабре силиконовой.

— Мы просто общаемся, — делала я морду кирпичом, но эта силиконовая швабра из ума не шла. Я так и видела рядом с Островским какую-нибудь неземную красотку — холёную, знающую себе цену, разодетую в пух и прах. Конечно, на фоне таких вот девушек из высшего общества я смотрелась цыплёнком: ни внешности, ни лоска.

— Знаю я ваши общения, — продолжала ворчать Людка. — Охмуряет он тебя, сразу видно.

— Да что тебе видно-то! — злилась уже я. — Он, между прочим, ни одного плохого слова не сказал, ни одного непристойного намёка не сделал!

— Ну, время покажет, кто из нас прав, — вздохнула Людка и оставила меня наконец-то в покое.

Я не собиралась с ним встречаться. Дала себе передышку до субботы, а там уже будет видно, что и как. И стоит ли.

И тут он выпрыгнул из-за угла буквально, как необратимое явление. С цветами. В кафе меня повёл.

Я стойко решила держаться на расстоянии, не позволять ни ему, ни себе лишнего. Так сказать, поставить замок на доступ к телу.

Собственно, все теории нужно проверять практикой и экспериментами, иначе до правды можно так и не дойти.

Вот сейчас всё и станет ясно-понятно, что он из себя представляет.

Если он думает, что накормит меня обедом и я расплачусь от умиления у него на груди, то глубоко ошибается. Или если он воображает, что может купить меня за картофельное пюре с котлетой, — тоже мимо.

Но букет… это было круто.

Цветы мне дарили, конечно. Может, не такие шикарные, как эти розы, но именно этот букет воспроизвёл на меня неизгладимое впечатление. Мне было приятно, круто, до слёз. Именно поэтому я труханула ещё сильнее, чем раньше.

Мне бы от Островского мчаться без оглядки, а я иду за ним вслед, как приклеенная. Ну, почему бы и не пообщаться вживую, раз уж так получилось? Это были отговорки, надуманные причины, однако никто не запрещал мне радоваться. Ведь у каждого из нас должны быть светлые дни и обязательно — запоминающиеся воспоминания.

Ну вот мне двадцать, а я толком на свидании не была. И в кафе ходила с парнями всего несколько раз — кофе попить. Самое время расширить «ассортимент» и попробовать экзотическое блюдо. И да, я буду очень осторожной, памятуя наставление «матушки» Людмилы.

— Давай сделаем так, — очнулась я уже возле шикарного авто. Это что, его?! Правда, что ли?! — Кафе выбираю я и плачу сама за себя тоже я.

Деньги у меня были. А возможность выбрать заведение служило гарантией того, что денег на обед у меня хватит. Потому что если он на такой тачке гоняет, то я даже представить боюсь, куда он может меня затянуть и чем это потом для меня обернётся. Мама и жизнь учили: нельзя быть ничем обязанной, чтобы не отдать больше, чем у тебя есть.

— Илон, — попытался настоять на своём Островский. Судя по плотно сжатым губам и обострившимся скулам, а также опасно сверкнувшей синью в его глазах, ему не понравилось моё почти деловое предложение.

— Давай сделаем так, как хочу я, — я тоже умею быть упрямой, если нужно. — Уступи, пожалуйста, — попросила чуть мягче. — Тебе же ничего не стоит исполнить мой каприз, а мне так будет спокойнее.

Он рассматривает меня с любопытством и раздражением. Кажется, у кого-то схемы сгорели. Островский пытается, но пока никак не может понять, почему я на этом настаиваю. Видимо, он к такому не привык.

— Ты из этих, что ли? Из тех девушек, что борются за своё равноправие? Или поклонница западного образа жизни?