Рецепт на тот свет

В дверь постучали. Маликульмульк накинул на себя одеяло. Квартирным хозяевам в такое время наносить визиты не положено, однако — мало ли что случилось?

К счастью, он не запер дверь на щеколду.

Раздался скрип, на пороге появилась темная фигура, беззвучно оказалась в комнатке; дверь скрипнула, закрываясь. Фигура вышла на свет — и Косолапый Жанно ахнул.

Это была фрау Софи.

— Ах, герр Крылов, — сказала женщина-дитя. — Я боялась, что не застану вас! Но, с Божьей помощью, застала! Это ужасно, ужасно!..

— Что ужасно? — спросил Косолапый Жанно в полнейшей растерянности.

— Ужасно, что мне не дали с вами встретиться! Я получила записку вашу, но в доме была такая суматоха… у нас беда, вы ведь знаете? Пропала сестра милого, доброго дедушки Мельхиора, пропала наша бабушка Эрнестина — мы все зовем ее бабушкой, и внуки, и правнуки… Как это страшно — когда пропадает память! Я не хотела бы дожить до того дня, когда лишусь памяти!..

Косолапый Жанно ошалело слушал взволнованный детский голосок, по-ангельски тонкий и звонкий. Казалось — птичка залетела в комнату, испуганная птичка, помечется, сядет на спинку стула… а стул-то занят!..

Косолапый Жанно, разбрасывая вещи, не повесил сюртук, а кинул кое-как, сверху шлепнулись огромные панталоны. Встать и убрать это безобразие он никак не мог.

Странное у него было чувство стыда — он не стеснялся своих дурных привычек, своего неряшества, но наготы стеснялся безумно. Наедине с собой он счастлив был вернуться в невинное младенчество, но вторжение постороннего, будь то женщина или мужчина, его пугало. Вся его натура сопротивлялась мысли о том, что два обнаженных тела могут быть рядом — и не испытывать неловкости.

В молодые годы, в театральных уборных комнатах, много чего Маликульмульк себе позволил — но то было торопливое соприкосновение лишь особых телесных частей, для этой постыдной надобности назначенных. Их сопряжение, не став вершиной любовного чувства, служило поводом для шуток — ему казалось, что о таких вещах можно разве что шутить, особенно в письменном виде. Любовь же в его понимании к телодвижениям отношения почти что не имела.

— Герр Крылов, ваша записка нас просто оживила! — продолжала щебетать фрау Софи, словно не замечая, что в комнате — кавардак, а хозяин с перепугу натянул одеяло по уши. — Бедная бабушка, ей кажется, будто ее преследуют, и она убегает, она может выйти на улицу в одной сорочке. Раньше так не было, это лишь в последний год с ней сделалось. Она жила в Вендене, но там за ней плохо смотрели, и дедушка решил перевезти ее сюда, поселить в предместье, в хорошем доме с садом. Вы знаете, в крепости сад не разведешь, а у дедушки есть замечательный загородный дом, мы все туда ездим летом. К бабушке приставили опытную женщину, но она все равно смогла уйти… Боже, как у меня замерзли ноги, я ведь выбежала из дому без теплых башмачков…

Фрау Софи огляделась — сесть было решительно некуда. Но для дитяти законы не писаны — она присела на край кровати, вздернула подол, закинула ногу на ногу и стала растирать крошечную ступню в безупречно белом чулочке.

— Ноги совсем ледяные, — пожаловалась она. — Можно, я выпью немного вашего чая? Я должна согреться…

Она протянула руку к горячей кружке, наклонившись самым соблазнительным образом. Оказалось, что под теплой накидкой на ней домашнее платьице с глубоким вырезом, который должен быть прикрыт косынкой, но узел косынки развязался — и вот уж видна белая грудка юной женщины, не знавшая солнечных лучей.

Маликульмульк невольно вытянул шею, одеяло сползло с губ. Он был не то чтоб озадачен — сценка комедийная, стало быть — хотя бы в теории знакомая. Он был даже не очень испуган — первый страх прошел, да и не так фрау Софи была отвратительна, чтобы вселять в душу ужас.

Она взяла кружку, но столь неловко, что горячий чай выплеснулся прямо на свечу.

— О мой Бог! Что же я наделала!

Вот теперь Маликульмульк убедился — соблазнение происходит по всем правилам.

— Герр Крылов, надо зажечь другую свечу. Встаньте, я вас умоляю!

Маликульмульк съежился — темно-то темно, однако такой наряд, как костюм Адама, и во мраке виден…

— Отчего вы молчите, герр Крылов? Что случилось? Вам дурно?

Легкая ручка скользнула по одеялу, коснулась щеки, губ…

— Нет, нет, — ответил Маликульмульк (пальцы фрау Софи при этом от губ его не отлетели). — Я просто в растерянности… я не одет…

— Ну и что же? Вставайте, ради Бога… я же не знаю, где лежат ваши свечки…

Фрау Софи с совершенно детской непосредственностью потянула за край одеяла.

Вот это и есть ее оружие, подумал Маликульмульк, она словно не понимает, что ей уже двадцать лет и девственность утрачена в законном браке. Или и впрямь не понимает?

Нужно сойти с ума, чтобы поздно вечером прибежать к одиноко живущему мужчине. Прибежать ради изъявления благодарности! Как будто нельзя это сделать днем, не нарушая правил приличия! Нет, тут дело неладно…

— Погодите, — сказал он. — Я встану, я встану… только чуть погодя… там, на гвозде висит мой шлафрок…

— Где?

— Там, справа.