Рецепт от безумия

Великий Учитель пять лет назад ощутил желание уединиться навсегда. Вдали от общины Юнг и еще несколько человек выкопали небольшую землянку с очень узким входом, пол выстлали мхом, на котором тает снег — и в норе становится тепло. И до сих пор человек из общины раз в четыре дня носил горсть сои и оставлял за десять метров от землянки. Учителя не видели пять лет. Но сои не остается.

Юнг показал удивительную вещь: два куска рельса, непонятно откуда взявшегося в этих местах, который Ням, прощаясь, разбил рукой.

Это солнце, — с трепетом говорил Юнг, поглаживая куски рукой. — Ням лечил больных не травами.

А чем же? — удивился я.

Улыбкой, словом, взглядом, — с почтением поклонившись, ответил Юнг.

Няма я увидел летом, когда большая часть общины обновляла деревянные приспособления для занятий воинским искусством: качающиеся на привязи бревна и столбы, ощетинившиеся заостренными жердями…

Все одновременно увидели его — светлоликого седого Старца с чистыми раскосыми глазами.

Великий Учитель, пройдя сквозь оцепеневших людей, подошел к Юнгу. Он обратился к нему без смешного акцента:

Мальчишка, — спокойно произнес Ням, — когда ты успел стать таким грязным? Или ты успел полюбить человеческую лесть? Я наивно поверил, что Создатель призвал меня для высшего покоя. Будет ли мне прощение за мое несовершенство и поспешные шаги?..

Юнг стоял, дрожа, как дерево во время бури.

А может быть, ты начал хранить секреты, которые я более шестидесяти лет с мольбой пытаюсь передать всем, кто рядом? Или ты забыл, что секреты есть только у мертвых? За всю мою жизнь таких как ты, у меня было только трое. А может быть, уже только двое. И то они далеко отсюда.

Учитель, я полностью раскаиваюсь.

Раскаяние — это сокрытие. Полное раскаяние — полное сокрытие. Кто словами раскаялся после содеянного, тот попытался скрыть содеянное. А скрывают только черное, светлое — отдают. Истинное раскаяние — это деяние.

Юнг упал на колени, протянув перед собой правую руку. Губы его дрожали. И тут я до конца понял значение этикета: он отдавал руку Учителю. Община все так же стояла в оцепенении.

Встань, — продолжал Ням, — у нас не так много времени. Его нужно учить. — Он кивнул в мою сторону. — Из рук в руки.

Потом, повернувшись, внимательно заглянул в меня. И вот тут у меня впервые появилось чувство, о котором мне рассказывал Юнг. Не просто догадка или какое-то предчувствие, а четкое, всепоглощающее чувство, буквально ощутимое, даже зримое каким- то странным внутренним зрением. Это чувство было сырым и только-только рождалось. В это же мгновение я ощутил, что принадлежу Школе. Принадлежу целиком и полностью двум великим людям.

Я попытаюсь описать это состояние, которое появилось внутри меня и с этого мгновения начало расти и развиваться. Я уверен, что его испытал каждый человек хотя бы раз в жизни.

Я смотрел на Няма и четко его видел. Вдруг он засветился весь изнутри странным светом. Я ощутил всепоглощающие любовь, доброту и спокойствие. От него отделился прозрачный он же, медленно развернулся к Юнгу и стал что-то говорить. Все так же внезапно исчезло. Ням отвел от меня глаза и, повернувшись к Юнгу, сказал…

О Великий Создатель, спасибо Тебе! Это было оно! Пусть слабое, пусть хрупкое и прозрачное, но то, с чего начинается настоящее, то, когда чувствуешь себя в начале мастерства, то, из чего возникает школа, мудрость, любовь. А как можно не любить то, что понимаешь, даже если ростки его ужасны?.. Но ведь Ты понимаешь, какой груз и зачем так страшно искривил их. Люди, поверьте, это не мистика. Зачем нам сейчас уходить так далеко, но, люди, учитесь хоть на мгновение опережать время, хоть немного видеть вперед. Сколь многого бы тогда не случилось? И сколько было бы создано!

И, если честно говорить, наверное, впервые за все время я упал на колено и протянул вперед руку абсолютно спокойно, искренне и с великой любовью.

Я не слышал, о чем они говорили. Я не помнил, сколько стоял так, и только, подняв голову, увидел, что никого рядом нет и все давно разошлись.

И лишь сейчас, когда пишу, я могу сказать (потому что знаю), о чем говорил Ням Юнгу.

Чувство любви и веры вдруг так сильно завладело старым Учителем, что даже я это увидел. Он сказал, что эти пять лет изучал одну из Великих Космических Формул и отдыхал. Он не боялся оставить общину на Юнга. Ну а когда Ням ощутил, что в общине беда, а потом еще и увидел — какая, — то уж, конечно, пришлось остаться.

Ну а умение смотреть вперед, сквозь время еще долго будет давать мне всего- навсего победу в простых житейских делах да обычную победу в поединке. Как же далеко нужно видеть, чтобы совершались большие дела и разлился океан любви! Да к тому же, наверное, одного видения мало. Хотя в тот миг мне казалось, что я почти уже сдвинул с места гору.

Прошло несколько дней. В общине абсолютно ничего не изменилось.

Просто лица у людей стали светлей, счастливее и добрее. Я начал волноваться. Порой, как мне казалось, ощущал свою ненужность. "Почему же Ням не занимается со мной? — мучился я. — Ведь он сам сказал, что времени у нас не так уж много".