Рецепт от Фрейда

– У меня все выключено, – проговорила женщина в квартире. В голосе слышался страх, и Любавин спросил себя, он ли так ее напугал, или та причина, по которой она отказывалась подходить к двери ранее.

– Может, труба лопнула, – прокричал он. – Вода льется с потолка, горячая – вы мне всю побелку загубили!

Раздался вздох, после которого он наконец услышал многократный поворот ключа и звук отодвигаемой задвижки: мадам забаррикадировалась не на шутку. Маленькая сухонькая женщина лет пятидесяти пяти, возникшая в узком проеме, с всклокоченными седеющими волосами неопределенного цвета, была облачена в растянутый спортивный костюм. На носу незнакомки как-то неуместно сидели громоздкие очки, под которыми ее глаза, и без того большие, казались прямо-таки огромными, как у стрекозы.

– Мария… Евграфовна? – уточнила Любавин.

– Нет! – взвизгнула она и неожиданно резво нырнула обратно. Однако профессор успел просунуть в дверь ногу, мешая тем самым хозяйке квартиры ее захлопнуть.

– Что вам надо?! – прорыдала она, отступая в темноту. – Я ничего не знаю!

* * *

Выходя из дому, Неля машинально отметила про себя число – первое декабря. Начало зимы. Для Вали зима так и не наступила. В шкафу у Нели не было ни одного черного костюма и подходящего пальто – она не питала слабости к черному цвету. С трудом ей удалось отыскать темно-серое платье, когда-то купленное по случаю и ни разу не надеванное, и коричневую кожаную куртку, поверх которой она замотала темную шаль. По дороге купила десять белых гвоздик. Неля гвоздики не любила, как и черный цвет. Когда умер отец, она положила на крышку гроба желтые розы. Папа тоже терпеть не мог гвоздики, называя их «кладбищенскими» цветами, поэтому даже на кладбище она решила их не приносить. Однако для Вали Неля купила гвоздики…

По дороге она думала о том, что так и не перезвонила подруге. Почему, почему она этого не сделала?! Была занята, вылетело из головы, и наверняка ничего важного Валя бы ей не сказала, но… Но Неля, по крайней мере, поговорила бы с ней, в последний раз, и сейчас ей не за что было бы себя корить. О смерти Валентины ей сообщила мама, и сейчас она собиралась заехать за ней, чтобы вместе ехать на кладбище. Девушки познакомились на первом курсе меда. После окончания университета Валя ушла в науку. В последнее время она работала секретарем ученого совета и, похоже, была довольна тем, чем занималась. Подруги редко виделись, даже созванивались нечасто, но ведь друзья – это вовсе не те, с кем общаешься каждый день, а те, встречаясь с которыми после долгого перерыва, не чувствуешь прошедшего времени. Валя относилась как раз к таким людям.

Мама устроилась в салоне и положила красные гвоздики на сиденье рядом с белыми. Ее лицо было печальным.

– Тебе обязательно сегодня возвращаться на работу? – спросила она, как только они отъехали. – Мама Вали просила, чтобы мы помогли с поминками.

– Хорошо, ма, – кивнула Неля, краем глаза ловя в зеркале лицо матери. – Я вернусь вечером.

– Не нравится мне эта твоя работа! – пробормотала Нина Игнатьевна. – Пропадаешь целыми днями, возишься с опасными пациентами…

– Да брось, мам! Я с буйными не работаю, они в другом отделении – даже в другом здании, я и мимо-то не прохожу!

– И все-таки, – упрямо процедила мать, – возвращалась бы ты в центр, а? Тебя с радостью примут обратно!

Неля в этом и не сомневалась. Однако, несмотря на то что работа в «Горке» была навязана дядей Ильей, она начала находить в ней определенную прелесть. В консультационном центре сложных пациентов не было, зато у них имелись деньги. В клинике же, напротив, приходилось работать за гроши (если, конечно, не считать доплат от Ракитина), но именно там Неле было по-настоящему интересно. Впервые со времени учебы она вспомнила, почему стала психиатром – не только из-за того, что им был папа. Вопреки расхожему мнению, пациенты психиатрических клиник просто смотрят на мир другими глазами. И вот этот-то «особый» взгляд на мир Неля стремилась расшифровать. Маме этого не объяснишь.

Морг оказался переполнен – Неля и не предполагала, что у Валентины столько знакомых. Увидев гроб, Неля вспомнила, почему ненавидит кладбища, почему так редко навещает могилу отца. Она была глубоко убеждена: то, что лежит под гладко отполированной мраморной плитой, возведенной на средства папиных коллег, – не папа. Папа – это человек, улыбающийся ей с фотографий, тот, чьим аккуратным мелким почерком испещрены многочисленные тетрадки, до сих пор лежащие в столе родительской квартиры. Папа – тот, чья улыбка навсегда запечатлелась перед Нелиным мысленным взором и чьи слова, шутки и интересные истории останутся живы в ее памяти до тех пор, пока жива она сама. Ей вовсе не требовалось ходить на кладбище, чтобы оживить эти воспоминания. К Вале она тоже не пойдет – этот раз будет единственным.