Рецепт от Фрейда

Да уж, подумала Неля, с нынешней зарплатой она вряд ли может себе позволить ресторан, куда привел ее Любавин. Дорогая мебель из натурального дерева и скатерти с салфетками, на которых красовались вышитые вручную монограммы из первых букв названия заведения, говорили сами за себя. В меню, которое она получила, отсутствовал даже намек на цены – вот и еще один штрих к портрету дорогого и изысканного места!

В ожидании заказа они перешли к делу.

– Начнем с Саркисяна, если не возражаете? – предложила Неля. Водитель, сбивший четверых человек на пешеходном переходе, был одним из первых, чью фамилию она увидела в списках Ракитина, когда им с Древлиным удалось взломать пароль.

– Выкладывай! – Глаза Любавина горели, так ему хотелось выяснить, прав ли он был насчет «Горки» и ее главврача.

– Саркисян поступил в «Горку» двадцать восьмого августа. Двадцать девятого, если верить записям Ракитина, ему был поставлен диагноз – РМЛ.

– Уже двадцать девятого?! Ничего себе!

– Вот-вот.

– Я знал о диагнозе, но понятия не имел, что для его определения достаточно суток!

РМЛ, расстройство множественной личности, или, как его еще называют, множественное диссоциативное расстройство, и в самом деле трудно определимо. На установление диагноза требуется длительное время. Пациентам с РМЛ трудно рассказывать о себе, выдерживая хронологическую последовательность, поскольку воспоминания об эпизодах их жизни распределены между разными альтер-личностями. Первую информацию о прошлом пациента обычно сообщает главная личность. Она часто оказывается в ситуациях, созданных другими альтер-личностями, при этом о событиях, предшествующих той или иной ситуации, она либо знает мало, либо не знает ничего. Таким образом, для выявления диагноза необходим долгий период, на протяжении которого врач беседует с больным, вытаскивая на свет последовательно каждую из его личностей. Сделать это за один день просто не представляется возможным!

– Отчет о состоянии Саркисяна, – продолжила Неля, – здорово напоминает переписанную главу из учебника по психиатрии: все логично и чертовски хрестоматийно! Таким образом, Ракитин заключил, что Саркисян как бы «не помнил» аварии, так как в тот конкретный момент за рулем находилась одна из его «альтер-личностей».

– Ну да, амнезия, – криво усмехнулся Любавин. – Говоришь, переписанный учебник?

– Все как в книжке, – кивнула Неля. – Даже об изменениях во внешности и повадках Саркисяна, представляете! К примеру, то Саркисян – заядлый курильщик, то ни разу в жизни сигарету в рот не брал и просит Ракитина курить в форточку, чтобы не травмировать его легкие. Осанка, манеры, акцент (то он присутствует, то ни следа его нет в речи пациента) – все в наличии.

– И эти наблюдения сделаны за одни сутки? – присвистнул профессор. – Вот бы мне такого диагноста, как этот ваш Ракитин!

– И это еще не все, дядя Илья. Вы не представляете, сколько таких «диагнозов» он поставил в течение всего одного года – Ракитин штампует РМЛ, как машина по производству денег во время дефолта!

– Но это же редкий диагноз! – возмутился Любавин. – Не говоря уже о том, что многие наши психиатры вовсе не признают существование данного заболевания!

– Вы абсолютно правы, – согласилась Неля, – и тем не менее такое обилие пациентов с РМЛ почему-то не смутило следственные органы.

– Ладно, а как насчет моего второго парнишки?

– Ничего особенного в отчете по нему я не нашла, разве что объяснение – «утонул в результате несчастного случая или, предположительно, самоубийства, воспользовавшись временным отсутствием врача». Однако, почитав документацию Ракитина, я пришла к выводу, что в «Синей Горке» как-то многовато самоубийств – если быть точной, за текущий год уже девять!

– Ничего себе! – воскликнул Любавин.

– Что интересно, первоначально поставленные диагнозы далеко не всегда объясняют склонность к суициду.

– Я знал, знал, что Ракитин – тот еще фрукт, – сквозь зубы пробормотал профессор. – Надо проверить, не проходили ли остальные погибшие по уголовным делам!

– Меня насторожил один факт. Медсестра с отделения для буйных пациентов утверждает, что у них в данный момент лечится восемьдесят девять человек.

– И что?

– А то, что, если судить по записям Ракитина, которые он подготовил для отправки в Комитет, больных в два раза больше – и это только по «буйному» отделению! На нашем, к примеру, лежат двести семь, а у Ракитина значатся за триста.

– Так-так… Понимаешь, что это означает?

– Естественно: он занимается приписками!

– Тебе удалось скопировать информацию?

– Конечно, я принесла вам все, что сумела обнаружить, но вот доказать, что эти сведения действительно из компьютера Ракитина, будет нелегко.

– Надеюсь, ты уничтожила следы своего пребывания?

– Со мной был человек, который помог это сделать.

– Что еще за человек? – встревожился Любавин.

– Пациент. Он компьютерщик, и без него мне ни за что бы не удалось взломать пароль Ракитина.

– Мне не нравится, что ты привлекла к нашему делу кого-то еще, – нахмурился профессор. – Тем более – пациента: где гарантия, что он тебя не выдаст?