Рецепт от Фрейда

Любавин звонил в соседнюю с квартирой Анастасии Иночкиной дверь, чувствуя, что с тем же успехом мог бы не опрашивать тех, кто лично знал последнюю из погибших при пожаре в «Синей Горке» жертв: скорее всего, результат окажется таким же, как и в предыдущих случаях. Профессор не привык бросать дело, не доведя его до конца, потому-то он и стоял здесь сейчас, нажимая на кнопку звонка. По шаркающему звуку, раздавшемуся изнутри, становилось ясно, что двигается человек пожилой. В глазке мелькнул чей-то взгляд, и вопрос, произнесенный надтреснутым голосом, подтвердил предположения Любавина о возрасте проживающей в квартире женщины:

– Кто там?

После коротких переговоров профессору открыла пожилая дама, облаченная в черное шерстяное платье и серую пуховую шаль. Квартира оказалась маленькой, но уютной и чистенькой. Хозяйка предложила чаю, и Любавин согласился: похоже, старушка готова на продолжительный разговор. Звали ее Галиной Федоровной, и она, как выяснилось, прекрасно знала свою покойную соседку.

– Значит, вы насчет Настеньки? – уточнила она. – Так жаль, так жаль…

– Вы часто общались?

Женщина печально кивнула.

– Настенька доктором работала до пенсии, – сказала она. – В нашей поликлинике. Безотказная была: всегда давление померяет, сердце послушает… Хорошая, отзывчивая. Не представляю, как с ней такая беда случилась!

– Значит, ее госпитализация стала для вас неожиданностью? – спросил Любавин.

– Да! – подтвердила старушка.

– То есть никаких галлюцинаций, навязчивых идей вы не замечали?

– Да что вы, помилуйте! Несмотря на нервную работу, Настенька никогда не выходила из себя, всегда оставалась доброжелательной и уравновешенной. Правда…

– Что такое? – насторожился профессор, когда Галина Федоровна вдруг замолкла.

– Ну, как вам сказать, – пробормотала она. – Пожалуй, в последнее время, перед тем как попасть в больницу, она изменилась. Стала тревожной, дерганой какой-то. Оглядывалась по сторонам, понижала голос, разговаривая со мной…

– Как будто боялась, что вас подслушивают?

– Мне точно так и казалось! Хотя сама Настя ничего не говорила.

– То есть не жаловалась?

– Нет. Она словно… виноватой себя чувствовала!

– Виноватой?

Любавин задумался. Как он и подозревал, клиническая картина всех погибших при пожаре пациентов «Горки» словно под копирку была списана с одного и того же сценария. Нормальными с виду людьми, уважаемыми, немолодыми, внезапно овладевало бешенство. Они начинали бросаться на окружающих, будто обороняясь от невидимых нападающих, в результате чего оказывались за больничными стенами. А через короткое время трагически окончили свои дни, задохнувшись угарным газом.

– Вы присутствовали в момент, когда Анастасию госпитализировали? – задал вопрос профессор.

Старушка сокрушенно покачала головой.

– Нет, но другие соседи рассказывали, что это было ужасно: Настя словно превратилась в дикую кошку, кричала, царапалась! Я бы ни за что не поверила, однако о припадке заявил не один сосед, а сразу несколько. Все произошло в семь часов вечера, и большинство уже вернулись с работы.

– А вы?

– Я гостила у дочери. Приехала, а они мне, дескать, Настеньку в психушку забрали!

– У вашей соседки есть родственники? – спросил Любавин.

– Да какие родственники, одно название! – развела руками Галина Федоровна. – Сын у Настеньки есть, да он с самой свадьбы под пятой у жены, чтоб ей пусто было! Приехала деваха из Краснодара, ни кола ни двора, схватилась за первые попавшиеся штаны, а они Данькины оказались.

– Данька – это сын Анастасии, я правильно понимаю?

– Правильно, правильно. До того, как появилась Наташа, все было отлично. Это она рассорила мать с сыном. Уж как она, должно быть, обрадовалась, когда свекровь в психушку отправили! А потом вот и умерла Настя – удачное стечение обстоятельств.

– Значит, теперь в квартире Анастасии живет сын с семьей?

– Верно, – кивнула Галина Федоровна. – Как же Наталья мечтала заполучить эту жилплощадь – вы даже представить себе не можете! Данька все пытался убедить мать разменять квартиру, но как разменять-то? Она однокомнатная, а Наташка хотела отдельную жилплощадь, барыня!

– Они вместе жили?

– Не-е-ет, что вы! Настенька не возражала, но хабалка эта, Наташка, не соглашалась жить со свекровью. Поэтому они снимали квартиру. Данькиной зарплаты еле-еле хватало на то, чтобы сводить концы с концами, поэтому они постоянно третировали Настю. Она уже готова была сдаться и переехать в коммуналку, однако Наталье и этого оказалось мало: она хотела, чтобы свекровь еще и денег им дала на покупку квартиры!

С одной стороны, картина вроде бы вырисовывалась: все погибшие при пожаре занимали чересчур много места. С другой – не хотелось верить в то, что гибель трех пациентов была спланированной акцией. Такой цинизм казался невероятным, и Любавин надеялся, что если уж госпитализация и была предусмотрена заранее, то пожар, по крайней мере, произошел случайно!

* * *