Рецепты доктора Мериголда

— Грешно, — сказала я, — искушать дочь, чтобы она забыла своего отца. Провидение дало вам силу облегчать печали ваших ближних, а вы стремитесь лишь увеличить их бремя. Лучше я буду жить с отцом в тюрьме, чем с вами во дворце.

Я повернулась и ушла от него. Когда, миновав прихожую, я вышла на улицу, оказалось, что уже совсем стемнело. До деревни, где останавливался дилижанс, было больше мили, а живые изгороди по обеим сторонам проселочной дороги были густые и высокие. Хотя я шла очень быстро, ночь настигла меня совсем неподалеку от дома дяди; поднялся туман, и мрак был настолько густ, что мне казалось, будто я могу потрогать его рукой.

— Не падай духом, Юнис, — сказала я и, чтобы отогнать страх, который завладел бы моей душой, если бы я хоть чуть-чуть поддалась ему, громко запела наш вечерний псалом.

И вдруг впереди меня мелодию подхватил звучный и красивый голос, похожий на голос брата, который в колонии обучал нас музыке. Я остановилась, охваченная страхом и какой-то странной радостью, и голос впереди меня сразу перестал петь.

— Добрый вечер! — сказал он, и в нем слышалась такая доброта, прямодушие и мягкость, что я сразу почувствовала к нему доверие.

— Подождите меня, — сказала я, — мне ничего не видно в темноте, а я тороплюсь в Лонгвилл.

— Я тоже иду туда, — ответил голос, к которому я приближалась с каждой секундой, и вскоре я различила сквозь туман высокую темную фигуру.

— Брат, — сказала я и затрепетала, сама не знаю почему, — далеко ли еще до Лонгвилла?

— Только десять минут ходьбы, — ответил он так весело, что я сразу приободрилась, — обопритесь на мою руку, и мы скоро будем там.

Когда мои пальцы легли на его локоть, мне показалось, что я нашла твердую опору и надежного защитника. Поравнявшись с освещенными окнами деревенской гостиницы, мы поглядели друг на друга. Лицо его было добрым и прекрасным, словно на самых лучших картинах, какие мне только доводилось видеть. Не знаю почему, но мне вспомнился архангел Гавриил.

— Вот мы и пришли в Лонгвилл, — сказал он. — Куда вас проводить?

— Сэр, — ответила я (на свету мне как-то неловко было называть его братом), — я еду в Вудбери.

— В Вудбери? — повторил он. — В такое время?.. И совсем одна? Через несколько минут должен подойти дилижанс, с которым я собирался отправиться в Вудбери. Разрешите служить вам провожатым?

— Благодарю вас, сэр, — ответила я, а потом мы молча стояли рядом, пока совсем близко в тумане не блеснули фонари дилижанса. Незнакомец открыл дверцу, но я отступила, глупо устыдившись своей бедности — недостойное чувство, которое следовало побороть.

— Мы бедны, — пробормотала я, — я должна ехать наверху.

— Но не в зимнюю же ночь, — сказал он. — Ну-ка, садитесь быстрее.

— Нет, нет, — ответила я твердо, — я поеду снаружи.

Прилично одетая крестьянка с ребенком уже поднялась на империал, и я поспешила присоединиться к ней. Мое место было самым крайним и выступало над колесами. Кругом по-прежнему стояла такая темнота, что ничего нельзя было рассмотреть, и лишь тусклые пятна света от фонарей дилижанса скользили по лишенным листвы живым изгородям. Все остальное тонуло в непроглядном мраке. Я думала только о моем отце и о разверзнувшихся перед ним дверях тюрьмы. Но тут на мой локоть легла чья-то сильная рука, и я услышала голос Гавриила:

— Это место очень опасно, — сказал он. — При сильном толчке вас может сбросить на землю.

— Мне так тяжело, — ответила я с рыданием, теряя последние остатки мужества.

Под покровом темноты я тихо плакала, закрыв лицо руками, и слезы эти облегчили горечь моей печали.

— Брат, — сказала я (было темно, и я снова могла называть его так), — я лишь несколько дней назад вернулась домой из школы, и мне незнакомы обычаи и горести мира.

— Дитя мое, — ответил он тихо, — я видел, как вы плакали, склонив голову на руки. Не могу ли я помочь вам?

— Нет, — ответила я, — мое горе касается только меня и моих близких.

Он больше ничего не говорил, но я все время чувствовала, что его рука ограждает меня от темного провала рядом. И так в ночном мраке мы ехали в Вудбери.

В почтовой конторе меня дожидался брат Мор. Он сразу увел меня, не дав даже оглянуться на Гавриила, который стоял и смотрел мне вслед. Брату Мору не терпелось услышать рассказ о моем разговоре с дядей. Когда я сообщила ему о своей неудаче, он о чем-то задумался и ничего не говорил, пока я не вошла в вагон поезда, а тогда наклонился ко мне и прошептал:

— Скажите Присцилле, что я приеду завтра утром. Брат Мор богат. Может быть, ради Присциллы он спасет моего отца.

11 ноября. Сегодня мне приснилось, что Гавриил стоит рядом со мной и произносит: «Я пришел говорить с тобою и благовестить тебе сие…», но когда я напрягла слух, он вздохнул и исчез.