Рецидив

— Не, Жека не знает, говорит, надо в словарь заглянуть. Но слово странное, не нашенское, гавкающее какое-то. И у меня складывается впечатление, будто я его когда-то слышал.

— У меня такое же, — пробормотал Максим, тщетно пытаясь вспомнить термин. — Ладно, иди к ребятам, я сейчас.

Он набрал номер телефона Ольги.

Звонки шли долго. Наконец в трубке раздался её голос:

— Алё, Максим?

— Он, — сказал Максим. — Меня не было в России, позвонить не мог, вернулся и звоню.

— Я так и поняла. Как дела? Вас начальство не пытало?

— По поводу?

— В связи с событиями в Синдоре.

— Нет, всё тихо.

— А меня посадили под домашний арест, отстранили от работы.

— Тебя под арест?! — не поверил он. — За что?

— Знала бы — ответила. Вахтанг вообще слёг, как мне сообщили.

— Этот ваш полковник-грузин? Что за беда с ним приключилась? На вид здоровый был.

— Вот и я о том.

— На что намекаешь? Что вообще у вас творится, отчего такая истерика?

— Мне показали один аппарат… — Ольга помолчала. — Напоминает видеокамеру, очень странную. Её привёз из Синдора один наш сотрудник.

— Так что?

— А забрал он эту камеру у твоего дяди.

— У Пахомыча? — удивился Максим. — Не может быть! Он мне ни слова не сказал.

— Ты не мог забыть про это в суматохе?

— Обижаешь, майор, на память не жаловался. Если бы он мне… — Его вдруг осенило. — Чёрт побери, вот, наверно, о чём шла речь!

— Что, вспомнил?

— Тут другое. Мне только что звонил какой-то тип и потребовал вернуть хаур.

— Хаур? Это что?

— Вот я и подумал, что хаур — та самая видеокамера. Кто её привёз?

— Саша Зайцев, старлей из Управления. Лапин, это зам. начальника Управления, утверждает, что Зайцева послали в Синдор после того, как замолчал Вахтанг. Зайцев добрался до хутора, встретил лесника. А у того лежала камера, чья — твой дядя не помнит. Ну, Зайцев и забрал её в Москву.

— Бред! Пахомыч должен был сообщить об этом мне.

— А если он тоже ничего не помнит, как и мы?

Максим задумался, озадаченный известием.

— Знаешь что, давай встретимся, поговорим.

— Не забывай, я под арестом.

— Тогда я к тебе заеду, диктуй адрес.

— Тебя не пустят, мне даже еду привозят наши церберы.

— Посмотрим, диктуй.

— Карамышевская набережная, дом шестьдесят, квартира сорок девять. Учти, дом охраняется, стоит за оградой, надо на калитке нажать кнопку и сказать, в какую квартиру идёшь.

— Разберусь, жди через час.

Максим вернулся в гостиную, в которой царило веселье: оперативники слушали анекдоты Савелия.

— Слушай мою команду!

Смех стих. Лица присутствующих обратились к хозяину.

— Продолжайте в том же духе. Мне надо отлучиться на пару часов. Кто захочет остаться — милости прошу.

— Не, командир, мы так не договаривались, — возразил Савелий. — Отдыхать — так вместе, что мы без тебя делать будем? Может, нас с собой возьмёшь? Если предвидится напряг?

— Напряга не предвидится. — Максим вспомнил жалобу Ольги на то, что её стерегут. — Хотя… почему бы и нет? Какое-никакое, а развлечение. У меня встреча на Карамышевке, ненадолго, могу взять кого-нибудь с собой.

— Почему кого-нибудь? Мы все поедем, да, мужики?

Мужики согласно закивали головами.

— Ладно, буду в долгу. Кто у нас самый трезвый?

Все дружно посмотрели на Есипчука, сыгравшего араба, сотрудника спецслужб Катара; он вообще не употреблял алкоголя.

— Сто рублей, — сказал он интеллигентно.

Раздался хохот.

— Каждому! — вскричал Савелий, дурачась.

— Идёт, — сказал Максим. — На чьей машине поедем?

— У Антоныча самая большая.

— Да без проблем, — пожал плечами Брызгалов, предпочитавший ездить на джипе «Лэнд ровер».

Весёлая, но не очень шумная компания вывалила во двор дома, расселась в джипе капитана. На заднем сиденье устроились трое: Брызгалов, Савелий и Жарницкий, Кондырин не уместился.

— Останешься за хозяина, — отдал ему ключ от квартиры Максим. — Будем к ночи.

Стемнело, на город легла прохлада, потоки машин на улицах Москвы поредели, поэтому от Речного вокзала, в районе которого жил Максим, до Карамышевской набережной доехали почти без затруднений, как в добрые старые брежневские времена.

Машина проехала мимо церкви, свернула к дому номер шестьдесят, остановилась у решётчатых ворот.

Максим вышел, нажал на столбике у калитки кнопку домофона.

— Слушаю вас, — ответил мужской голос.

— В сорок девятую гость, — сказал Максим.

— В сорок девятую? — Повисла пауза. — Хозяина нет дома.

— Не может быть, я недавно разговаривал с хозяйкой, она ждёт. Моя фамилия Одинцов, спросите.

На этот раз пауза длилась дольше.

— Простите, сегодня вы не сможете попасть в квартиру.

— Не понял, что значит — не смогу? По какой причине? Вы меня не впустите? Даже с разрешения хозяйки?

— У нас предписание…

— Какое предписание, от кого? Что вы мне лапшу на уши вешаете! Откройте, я покажу свои документы.

Охранники не отвечали больше минуты. Раздосадованный Максим хотел было связаться с Ольгой, чтобы она поговорила с охраной дома, но замок на калитке клацнул, и голос из домофона предложил:

— Проходите, но машину пропустить не можем.

Максим толкнул узорчатую металлическую калитку, сказал высунувшему голову в окно джипа Брызгалову:

— Ждите здесь, я позвоню, если что.