Ретт Батлер

— Макбет больше не развозит офицеров-янки по домам, какими пьяными они бы ни были. По ночам неграм опасно выходить на улицу. Вот позапрошлой ночью мы уже закрылись, но послышался какой-то шум, поэтому я высунула голову из двери на кухне и увидала возле ручья всадников — пятнадцать или двадцать, все в белых балахонах и остроконечных колпаках. Они направлялись не к нам, но перепугали меня до смерти.

— Янки не должны дозволять вооруженным молодчикам терроризировать округу.

Красотка подошла к леднику за миской с яйцами.

— Как бы то ни было, милый Ретт, на улице светит солнышко, впереди ясный день, и я собираюсь приготовить тебе завтрак. У нас есть деревенская ветчина, омлет сготовится за пару минут.

Ретт отодвинулся от стола.

— Прости, Красотка, у меня дела в городе. Я купил долю в Фермерско-торговом банке и собираюсь проверить свои инвестиции.

Как бы не так! — решительно заявила она, поразившись собственной смелости, — Капитан Ретт Батлер, сядьте-ка за кухонный стол! Ваши чертовы дела и вполовину не так важны, как рассказ о похоронах отца, о мисс Розмари и всем прочем.

Пристыженный, Ретт снова устроился за столом.

— Хорошо, Красотка, думаю, неплохо кое-что съесть.

За завтраком они беседовали, словно давно женатые супруги.

— Так как там папа?

Ретт пожал плечами.

Ничуть не переменился. Я отверг его предложение забрать мать в Броутон. Будь он другим человеком, я бы даже сказал, что он с ней ласков. — Он сделал глоток кофе — Эндрю не допускает свободных негров в свой дом, чтобы от кандидатов отбоя не было. Его «принципы» означают, что Розмари должна одна ухаживать и за младенцем, и за престарелой женщиной.

Погрузившись в воспоминания, Красотка смягчилась.

— Эндрю был таким нежным, Ретт…

— Ну, теперь он Великий Магистр[47]. Аристократы Чарльстона бессовестно льстят ему на публике, но никто не приглашает его к себе в дом.

— Бедный Эндрю.

Ретт смял салфетку возле тарелки.

— Ты по-прежнему о нем думаешь?

— Я думаю о той девушке, какой я была, — Красотка сморгнула, — И надеюсь, что она где-то внутри меня еще живет. Скажи, Ретт, можешь ли ты простить отца за то, что он сделал с тобой?

— Простить? Милая Красотка, я простил его много лет назад. Лишь глупец ничего не прощает. И лишь безнадежный глупец забывает, — Ретт сверкнул широкой улыбкой.

А теперь позволь мне рассказать тебе о моем племяннике, юном Луи Валентине Раванеле. Ну и легкие у этого мальчишки…

Той ночью, лежа в постели, Красотка Уотлинг заснула с улыбкой на устах: подушкой ей служил комплимент Ретта: «Да хотя бы мне».

Как всегда, накануне Нового года, за бокалом шампанского, Красотка выплатила Ретту его долю доходов от заведения. И так же, как всегда, напомнила, почему она так его назвала.

Когда же она предложила проверить свои расчеты, Ретт сказал:

— Красотка, если бы мне надо было проверять тебя, я бы завел другого партнера.

Той ночью оба они немного опьянели.

Когда Ретт был в городе, в «Красной Шапочке» устанавливалась более приятная и приветливая атмосфера. Обычно Ретт работал до вечера за столом, после чего отправлялся в салун «Лучшая девушка сезона», где ужинал и до полуночи играл в карты.

Когда приходили письма от Тэза, Красотка клала их Ретту на стол, а на следующий день он их возвращал, ничего не говоря, даже те, где юноша жаловался на свою незаконнорожденность.

Уединившись в будуаре, Красотка читала романы. Мистер Теккерей ее не задел, зато понравился «Оливер Твист» Диккенса. Когда она перевернула последнюю страницу, глаза ее были влажны от слез. Она прочла романы Готорна и как-то промозглым февральским вечером, после того как миссис Элсинг грубо обошлась с ней в Банке Джорджии, сказала Ретту:

Теперь я знаю, как чувствовала себя бедная Эстер Принн.

Ретт поднял бровь.

Какая Эстер Принн, Красотка?

Март налетел как лев. Конгресс Соединенных Штатов распустил законодательное собрание Джорджии, и штат превратился в Военный округ номер три. Белые жители Джорджии и поносили Руфуса Буллока и его республиканцев как предателей.

Той холодной весенней ночью в Атланте было неспокойно. Часовые федеральных войск слышали топот копыт там, где никаких всадников быть не могло; собаки то внезапно начинали выть, то так же внезапно стихали. По небу проносились облачка, а дым над трубами клонило то в одну, то в другую сторону.

Посетители в «Красной Шапочке» нервно дергались, словно ветви вяза на ветру, хлеставшие стены заведения. Обычно болтливые, офицеры-янки как воды в рот набрали, а молчаливые клиенты, напротив, так и сыпали словами. Минетта не успевала наливать бренди. Офицеры заходили, сидели пару минут, потом уходили. Каждого новопришедшего они обступали и шепотом расспрашивали.

Вечером на какую-то белую женщину напали неподалеку от Шантитауна, где живет много освобожденных негров. Услышав эту ужасную новость, Элоиза упала в обморок, и ее пришлось приводить в чувство нюхательной солью. Куртизанки жаждали услышать подробности: что сталось с той женщиной — ее изнасиловали? Избили? Убили совсем?