Ретушер

– Тебе не понять! – Я сел на стул и теперь смотрел на ее лицо снизу вверх: подбородок, нос, ресницы – великолепный ракурс. – Этого не объяснить. Я чувствую: с ними со всеми что-то происходит. Они не хотят. Их отпечаток, их след – это их, принадлежащее им и больше никому. А я – два-три движения скребком – и человека нет. Он исчезает. Погибает. Я причина гибели.

– Так и исчезает? – спросила она с плохо скрываемым раздражением.

– Да, с негатива. Я закрашиваю освободившееся место.

– А ты не пробовал на это место подрисовать другого? Какого-нибудь такого… – Она начала гримасничать.

– Зачем?

– Чтобы стать окончательным злодеем. Ты говоришь: «Я причина гибели». Так стань причиной жизни. – Продолжая гримасничать, она обошла стол, наклонилась ко мне и быстро поцеловала. – Наплоди всяких монстров. Подрисуй на освободившееся место, они оживут, придут к тебе в гости. Поблагодарить создателя!

– Ничего смешного! – сказал я. – Я тебе говорил – у меня такое ощущение. Вот Андронкина, соседка, которую я сам и заснял и соскоблил. Прошло несколько недель, а меня просят сделать фото ей на памятник! Совпадение? Возможно, но таких совпадений… Кофе хочешь?

Вместо ответа она взяла в руки скребок, быстро поднесла его к негативу с Минаевой.

– Хочешь попробовать? – Я вскочил, схватил ее за запястье. – Но у тебя ничего не получится. А делается это так. – Завладев скребком, я убрал Минаеву, а потом начал соскабливать одну за другой фигуры на негативе хозяина ресторана.

Алина вырвалась, и я спокойно довершил начатое.

– Теперь остается только подождать. Результаты не замедлят сказаться, – обернулся я к ней.

– Ты больной! – сказала она, пошла к выходу из мастерской, остановилась у двери. – Лечись!

В ресторан я прибыл поздним вечером.

Бедняга Минаева, наверное, не знала, что и подумать, но восстановление испорченного заняло немало времени, а кроме того, мне хотелось ее помариновать, хотелось заставить Минаеву ждать.

Эта женщина меня уже совершенно не интересовала, но я повиновался какой-то инерции, заставлявшей продолжать начатое, катиться дальше. Мне, если честно, уже никто не был нужен. Только… – столь неожиданно появившаяся у отца повзрослевшая Лиза. Татьяна.

При подъезде к ресторану, на дороге через парк, мне пришлось принять вправо и пропустить две идущие навстречу машины. Они промчались мимо на большой скорости, битком набитые разгоряченными молодыми людьми с бритыми затылками. «Хорошо погуляли, наверное», – подумал я. Поставил свою машину на стоянку, взял новую фотографию в раме и конверт с новой фотографией Минаевой, вышел из машины, поднялся по ступеням, потянулся к кнопке звонка и тут заметил, что окошко в двери, через которое на посетителей обычно взирал вышибала-швейцар, мой сосед, чуть приоткрыто.

Я толкнул окошко – оно открылось полностью.

Попытавшись через него заглянуть вовнутрь, я обнаружил, что не закрыта и дверь. Я нажал на нее плечом, вошел, а дверь, повинуясь пружине, захлопнулась за мной.

В холле ресторана было непривычно, совсем не по-вечернему тихо. И вокруг – никого. Я отметил, что освещение было включено не полностью: горели только бра над столиком справа от двери.

Сделав первый шаг к дверям, ведущим в зал ресторана, я на что-то наступил. Я отнял ногу: на полу лежала стреляная гильза.

Я поднял гильзу. Она свежо пахла порохом, была даже теплой. Приглядевшись внимательнее, я заметил, что весь пол усыпан гильзами.

Справа от меня кто-то тяжело вздохнул: за столиком, за которым вышибала иногда посиживал, изображая из себя администратора, он и сидел.

Руки сложены на груди, ноги вытянуты.

Невидящим взглядом он смотрел прямо на меня.

– Привет, Стас! – сказал я, чисто машинально кладя гильзу в карман.

Вместо ответа он выгнулся всем телом, потом завалился набок, его голова гулко ударилась об пол, он дернулся, замер.

Выпустив из рук фотографию, я подскочил к Стасу, перевернул его тело. Живот моего соседа был буквально нашпигован пулями.

Я огляделся по сторонам и заметил, что ведущая в туалет дверь закрыта неплотно. Я прошел к этой двери: закрыться полностью ей мешала нога лежавшего на полу человека. Я толкнул дверь.

Стены туалета были забрызганы кровью. Лежавший на полу человек был мертв. Я присел перед ним на корточки: в него выпустили целую автоматную очередь, крест-накрест перечеркнув его грудь. Тут я заметил еще одного мертвеца: этот лежал в одной из кабинок, последним движением жизни обхватив унитаз, в его затылке зияла дыра от контрольного выстрела.

«Здесь делать нечего! – подумал я. – Отсюда надо уходить! Как можно скорее!» Но вместо того чтобы броситься к двери на улицу, вошел в зал.

В зале ресторана были повалены столики, на полу лежали убитые и раненые. Один из них, ловя ртом воздух, повернулся на звук моих шагов и посмотрел на меня. Как бы защищаясь, он выставил перед собой перепачканную в крови руку.

Со мной что-то произошло. Я словно окаменел, но потом совладал с собой, прошел мимо раненого, остановился возле стойки бара. У стойки вниз лицом лежал еще один убитый. Под ним расплывалась лужа крови.