Рев Дракона (СИ)

И через полчаса матушки пыхтят уже в бессильной злобе, ибо змея на своем стоит. Заставил он почувствовать их себя не в своей тарелке. А заодно убедил, что вреда он Валтору не причинит, что ему все равно на мир, что он “вне борьбы всяких сторон” и ему просто любопытно взглянуть на человеческий мир.

Через какие-то неправды матушки прониклись. И хоть и были разъярены и унижены Сирениксом, но охотно ему поверили и даже попросили что-то вроде “приглядывать за демоном”. Сиреникс охотно пообещал. Ведьмы еще раз удостоверились, что змей мероприятию никак не помешает, отбыли восвояси, пообещав больше к ним не соваться. Отбыли, потому что договорились. Отбыли, потому что змей заставил их уже начать сомневаться в том, кто они такие.

После того, как ведьмы покои покинули, Валтор облегченно выдыхает. Змей благополучно перемещается к нему.

- Это редкий раз, но я скажу спасибо.

- Не за что, тот-кто-мечтал-чтобы-я-уболтал-их. Только почему ты сразу не попросил меня? - слегка щурится змей. Но не по-человечески. По-своему.

- Теперь нам никто не помешает, - усмехается Валтор.

А в голове уже зреет план.

Готовься, прекрасная Суинь. Скоро ты выйдешь на сцену и сыграешь свою роль, хотя и не ту, что ты себе представляешь. Уже очень скоро.

========== Глава 3. Одинаковый цвет - разная суть ==========

Проходит неделя. Первая половина Фестиваля Музыки подходит в концу. Многие коллективы, музыканты и певцы, выступив в различных городах, давно уже махнули домой, возвращаясь в привычный ритм. Разъезжаются и всевозможные гости. Возвращается в свои городские особняки и усадьбы высший свет, те, кто скребли на то, чтобы посетить Фестиваль, целый год, вновь входят в свои убогие квартиры, серые и забытые, оставленные на неделю без присмотра.

Но первая неделя не означает конец. Уезжают одни - приезжают другие. Опустевшие гостиницы заполняются новыми гостями. Прибывают музыканты с разных планет. Во вторую половину Фестиваля обычно слышатся напевы их самых дальних уголков вселенной. С планет, что на четвертом кольце и дальше.

Вторая половина - сущая экзотика. На первой неделе наслаждаются собственными и незнакомыми мелодиями. На второй открывают рты и удивляются, как такие дикие сочетания могли вообще кому-то прийти в голову. Вторая половина богата новаторами и гениями.

Кто-то, конечно, остается. Граф Мейонский и граф Пулитанский совершенно не хотят уезжать на далекий Энариум, они остаются и занимают все те же покои. Исправно посещают все балы и разнообразные концертные программы. Даже ездили на один день в соседний город на выступление некого талантливого Жака с Зенита.

Граф Пулитанский оказывается удивительным ценителем музыки, ибо не каждая мелодия может вызвать в нем восхищение. И более редкая - уважение. Граф Мейонский не так сильно искушен, но и он вслушивается не во все подряд.

Музыка льется изо всех уголков. Музыка стихает только на ночь, раздаваясь украдкой из какого окна.

Валтор ведет себя как истинный джентельмен. А именно - отступает перед помолвленной девушкой, особенно наследной принцессой. Но все же не может сдержать внезапно возникших чувств. Что-то произошло в то утро на том балконе, и их связала сама судьба. Валтор больше не приближается к Суинь, больше не затевает с ней столь сокровенных разговоров, но что-то, словно магнитом, его притягивает к ней.

Иначе как еще объяснить их случайные столкновения на различных балах? Странные переглядки, когда Суинь поднимает свой взор и вдруг замечает неотрывный, пристальный взгляд Валтора на себе. В такие моменты он выглядит растерянным, будто его застали врасплох. И сразу же отводит взгляд, словно сгорая от стыда, потому что имел дерзость так долго смотреть на Ее Высочество. Хоть он и старательно делал вид, что их взгляды пересеклись совершенно случайно и вообще он смотрел вон на ту сцену, оба понимали, что перед этим он долго изучал ее, ловя глазами и запоминая каждое движение.

А еще часто бывало так, что куда бы Суинь не ступала, то там обязательно находила Валтора. В саду, в коридоре, в который давно никто не заглядывал, за углом, на дорожке, выложенной мраморной плиткой. И всякий раз граф Мейонский провожал ее странным, слегка печальным взглядом. Но не заговаривал. Наоборот, рядом всегда возникал его друг и тут же уводил графа куда-то в сторону.

Друг-то, кстати, оказался более сговорчивым. Пару раз Суинь даже беседовала с ним, наслаждаясь странной мелодичностью его голоса, похожим не то на шипение, не то на заморскую песню. Рэн будто оттачивал на ней свое искусство флирта. Изъяснялся порой заумно, но всегда с намеком. Еще чуть-чуть, и Суинь бы влюбиться в него, но… Точно такие же взгляды и слова он дарил еще десятку девушек. Граф Пулитанский, как установила для себя Суинь, оказался закоренелым бабником. И очарование, которое он вызвал в ней при первой встрече, быстро начало исчезать.