Реванш

– Прости, ученик, но это работа для Разрушителя,– в голосе учителя совсем не было злорадства, скорее уж в нём можно было уловить нотки сочувствия. – Я знаю, твоя сестра не откажется,– уверенно заявил он,– она ведь знает, как жизненно важна твоя миссия для нашего мира. Прощай, надеюсь, твоя смерть будет лёгкой.

– Стой! – вопль Радека прокатился по балкону как ударная волна. – Только не Дара. Я не хочу для неё такой участи. Ладно, я спрячусь и продолжу спасать этот чёртов мир. Доволен?

– Весьма,– хладнокровно констатировал учитель. – Какое-то время мы не сможем с тобой общаться, так что сохраняй здравомыслие и постарайся смириться с тем, чего уже не исправить. Думаю, мстителям хватит пары месяцев, чтобы перестать тебя искать. Уходи, Радек, время не ждёт.

Голос смолк, но штатный спаситель мира ещё долго стоял на своём любимом балконе, прощаясь с привычной обстановкой. Впрочем, вполне возможно, что он затягивал свой уход в подполье просто из чувства противоречия, чтобы доказать самому себе, что пока не превратился в безвольную марионетку. Увы, Радек и сам понимал, что это неправда. Учитель по-прежнему управлял своим учеником с уверенностью профессионального кукловода, только сменил подход. Если раньше стимулом для Радека служила безопасность близких и в некоторой степени всего остального человечества, то теперь в силу вступил уже откровенный шантаж. Но какая, в сущности, разница, если это работало?

Радек устало вздохнул и отправился в добровольную ссылку. Остров встретил своего хозяина довольно неприветливо, впрочем, как и всегда. Странно, но до сего дня эти тяжёлые, налившиеся дождём облака, закрывавшие небо над одинокой башней, и океан, кипящий свинцовыми волнами вокруг затерявшегося в его бескрайних просторах острова вовсе не казались Радеку пошлой безвкусицей. Ему даже нравился этот минимализм, возможно, своей брутальностью и неприхотливостью. Но только не в этот раз. От одной мысли, что теперь ему придётся любоваться сим унылым пейзажем несколько месяцев, Радек едва ни растерял всю свою решимость защитить сестру от уготованной ей участи.

Чтобы хоть немного оттянуть начало добровольного затворничества, он трансгрессировал не на обзорную площадку башни, а на берег океана. Никакого хитрого плана у Радека не было. Скорей всего, ему просто хотелось хоть на время сохранить иллюзию свободы, и безумство морской стихии служило для него подходящим символом отсутствия каких-либо ограничений. Однако нарезав пару кругов по периметру острова, любитель экстремальных прогулок продрог до костей и счёл за лучшее вернуться в искусственное тепло своего мрачного жилища. О своей пленнице он вспомнил только в тот момент, когда увидел её развивающиеся чёрные локоны над зубцами башни. Илса поняла, что её заметили, и радостно замахала руками.

– Очень символично,– проворчал себе под нос тюремщик, в одночасье превратившийся в заключённого. – Наверное, мне будет даже полезно испытать на собственной шкуре то, на что я без сожаления обрёк эту девочку. Теперь-то я понимаю, почему она предпочла смерть тюремному заключению в этом убогом месте. Я бы тоже предпочёл, если б мог выбирать.

При появлении Радека на смотровой площадке глаза Илсы вспыхнули радостью как две яркие звёздочки. Она без всякого стеснения обняла хозяина своей тюрьмы, словно они были добрыми друзьями, а то и родственниками. Радека столь радушный приём, конечно, удивил, но он тут же нашёл ему логичное объяснение.

– Соскучилась в одиночестве,– выдал он свой скоропалительный вывод.

– С чего бы? – Илса небрежно пожала плечами. – И суток не прошло, как мы расстались.

Нужно сказать, что ответ девушки загнал сознание Радека в ступор. За эти неполные сутки он буквально прожил целую жизнь, полную трагизма и потерь: поучаствовал в схватке с чрезвычайно опасным врагом, потерял единственного друга, уничтожил Творца и даже сподобился умереть сам. А в жизни Илсы не произошло никаких изменений, она просто убивала время в ожидании его возвращения.

– Может, в тюрьме не так уж плохо? – пришло на ум подневольному затворнику.

Видя ошарашенный взгляд Радека, его пленница смутилась, и чтобы как-то сгладить неловкость, принялась изображать радушную хозяйку. Девушка явно чувствовала себя не в своей тарелке, её движения были нервными и суетливыми, а взгляды, которые она бросала на своего тюремщика, откровенно выдавали её неуверенность. Тем не менее, вскоре столик был накрыт для чаепития. Всё это время Радек стоял столбом и отрешённо наблюдал, как Илса бездарно разыгрывала сценку семейного быта, навязанную общественными шаблонами. Ему явно было не до дружеских посиделок, в пору было отбросить приличия и завыть, как раненый зверь, но не хотелось пугать и так уже растерянную арестантку.

– Может быть, ты голодный? – Илса по-своему истолковала его нерешительность. – Я могу что-нибудь приготовить.

– Да что я изображаю из себя вселенскую скорбь? – мысленно попенял себе Радек. – Эта девочка вообще обречена прожить остаток жизни в тюрьме, но сохраняет силу духа, а я растёкся, как масло на горячей сковородке.