Реванш

Я поступил правильно, отдавая «Импалу» Зандеру, чтобы он мог срочно доставить Ниппера к ветеринару. Кэм взял фургон Париси, а у меня остался только один выбор: «Нова» Сильвер. Я должен был заменить шины на «Нове»; я должен был взглянуть на сцепление давным-давно, бл*дь, но я был слишком отвлечен всем этим дерьмом, с которым мы имели дело. Теперь, когда автомобиль кажется, вот-вот разлетится на куски, я расплачиваюсь за это.

— Salve, Regina, madre di misericordia, vita, dolcezza e speranza nostra, salve. A te ricorriamo, esuli figli di Eva … (прим.с италь. «Славься Царица, Матерь милосердия, жизнь, отрада и надежда наша, славься. К Тебе взываем в изгнании, чада Евы…») — бормочу я себе под нос.

Чистое отчаяние выталкивает слова из анналов похороненных детских воспоминаний и заставляет их вываливаться из моего рта. Моя мать каждый вечер стояла на коленях у моей постели и горячо шептала молитву, умоляя Мадонну о милосердии и наставлении. Я никогда не нуждался ни в одной из этих вещей больше, чем сейчас.

— A te sospiriamo, gementi e piangenti in questa valle di lacrime. Orsů dunque, avvocata nostra, rivolgi a noi gli occhi tuoi misericordiosi. E mostraci, dopo questo esilio… (прим.с италь. «К Тебе воздыхаем, стеная и плача в этой долине слёз. О Заступница наша! К нам устреми Твоего милосердия взоры…»)

Двигатель машины взвывает, доведенный до предела, когда я выезжаю на участок прямой, открытой дороги и нажимаю на газ. Если на улице появится еще одна машина — я умру. Если я наткнусь на кусок льда не под тем углом, не в тот гребаный момент — я умру. Хуже всего... если я опоздаю, если не успею вовремя, то умрет Сильвер.

— Il frutto benedetto del tuo seno. O clemente, o pia, o dolce Vergine Maria. Amen. Salve, Regina, madre di misericordia, vita… (прим.с италь. «И Иисуса, благословенный плод чрева Твоего, яви нам после этого изгнания. О кротость, о милость, о отрада, Дева Мария. Аминь. Славься Царица, Матерь милосердия, жизнь…»)

Я никогда не думал, что стану таким человеком — человеком, который откажется от своего неверия и примет суеверия или религию в тяжелое время нужды. Я бы не стал этого делать для себя. Я никогда не цеплялся за сказку, чтобы хоть немного облегчить себе встречу с собственной смертью. Но Сильвер? Я поверю в Бигфута, чупакабру и гребаных единорогов, которые срут радугой, если есть хоть малейший шанс, что вера поможет ей пережить сегодняшнюю ночь. Мария из Назарета действительно существовала. Кем бы она ни была, она родила сына, который изменил мир. Ей поклоняются и почитают во всех уголках земного шара, и это должно что-то значить. Я молюсь ей, надеясь, что через две тысячи лет она каким-то образом услышит мое отчаяние и сжалится надо мной.

— … Piangenti in questa valle di lacrime. Orsů dunque, avvocata nostra, rivolgi a noi gli occhi tuoi misericordiosi … (прим.с италь. «…и плача в этой долине слёз. О Заступница наша! К нам устреми Твоего милосердия взоры…»)

Будь в порядке. Будь в порядке. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, будь в порядке.

В миле от Роли Хай двигатель «Новы» начинает стонать. Дрожь, сотрясающая машину, не предвещает ничего хорошего.

— Не смей, черт возьми, — рычу я. — Не сейчас. Не сейчас, бл*дь, кусок дерьма.

Мои угрозы остаются неуслышанными. Я все еще нахожусь далеко от Роли, когда двигатель издает последний, окончательный кашляющий шум... и полностью отключается. Ударная волна паники вырывается наружу из моей груди, мои руки и ноги внезапно становятся очень, очень холодными.

Требуется мгновение, чтобы осознать, что машина теряет скорость, опасно накатывая вперед без какой-либо силы, толкающей ее. А потом я взрываюсь.

— Твою мать! Нет! — Острая боль пронзает мою руку, когда я бью кулаком о приборную панель машины. — Ах ты кусок дерьма…

Нет. Времени нет. Времени на все это нет. Я нажимаю на тормоз, стиснув зубы так сильно, что чувствую, как внутри моего черепа дрожат кости. Открываю дверцу и выскакиваю еще до того, как машина полностью остановилась.

Огромные сугробы тянутся по обеим сторонам узкой дороги, высокие ели вздымаются к небу, словно зловещая, грозная стража. Орион, ослепительно яркий и идеально обрамленный в окне неба над головой, кажется, указывает путь к моей цели.

— Sbrigati, mi amore! (прим.с италь «Поторопись, любовь моя!») — Голос моей покойной матери отчаянно шепчет мне на ухо. Мне не нужно, чтобы она повторяла мне это дважды.

Я стискиваю зубы, делаю глубокий вдох и принимаюсь за дело.

Я бегу.

Глава 29.

Сильвер

Я прихожу в себя, и моя незамедлительная реакция — крик.

Боль просто невыносима.

Я едва могу дышать. Моя правая рука, неловко поднятая над головой, вывихнута... и Джейкоб тащит меня за нее по коридору. Он насвистывает незнакомую веселую песенку и грубо тянет меня за собой.

Боль.

Боль.

Боль.

Боль.

Боль.