Реванш России

МВД никогда не было носителем передовой для силовых структур идеологии; насколько можно понять, она вырабатывалась (разумеется, преимущественно стихийно) в ФСБ и некоторых других структурах и затем растекалась по остальным ведомствам, лишь частично, с большими искажениями и запозданием транслируясь разнообразными средствами массовой информации. Поэтому подобное высказывание руководителя региональной милиции свидетельствовало не только о полном созревании к тому времени данной идеи, но и том, что она была выработана задолго до ее случайного оглашения.

Принципиально важно, что о восстановлении законности по-прежнему произносились лишь дежурные заклинания; речь шла о перехвате действительно общественно значимых функций, на низовом уровне в то время выполнявшихся преимущественно организованной преступностью: о регулировании экономического оборота и в целом всех общественно значимых действий личностей и компаний.

По сути дела, это одна из важнейших функций государства. Организованная преступность не смогла стать государством отнюдь не потому, что не была способна осознать и поставить перед собой подобную задачу, — существовали же, в конце концов, разнообразные государства пиратов. Проблема была в образе действия: организованная преступность выполняла функции государства по регулированию общественной жизни не в интересах самого регулируемого ею общества в целом или каких-то его значимых элементов, но исключительно в собственных корыстных целях, понимаемых к тому же весьма узко.

Силовые олигархи вырвали эту функцию из рук преступных сообществ, но также в эгоистических групповых, а не общественных целях. В результате они победили организованную преступность не для того, чтобы нормализовать развитие общества, а лишь чтобы самим занять ее место и, по сути дела, стать ею.

И, надо отдать должное, в целом им это, насколько можно понять в настоящее время, вполне удалось.

До завоевания силовой олигархией политической власти расширение контроля ее представителей за бизнесом касалось лишь компаний максимум третьего-четвертого эшелона и шло «в тени» основного процесса — реструктуризации коммерческой олигархии. Ее представители, не сумевшие вовремя переориентироваться со старой, спекулятивной модели развития на требования новой, «производящей» экономики, беспощадно вытеснялись «молодыми волками».

Однако после концентрации политической власти в стране представителями силовой олигархии и быстрого одержания при помощи формирования «вертикали власти» (в ходе создания федеральных округов и института полномочных представителей президента в этих округах) принципиальной политической победы над губернаторами, бывшими общими противниками коммерческой и силовой олигархий, вполне логично возник вопрос «кто кого» — классический вопрос о власти.

Коммерческая олигархия, привыкшая рассматривать силовиков как обслуживающий персонал, в массе своей не успела осознать их укрепления до степени возникновения этого вопроса. Однако главная причина ее поражения заключалась в ее удаленности от рычагов государственного управления и, главное, осуществления легитимизированного насилия от имени государства, монополия на использование которых просто по институциональным причинам принадлежала силовой олигархии. Сыграла свою роль и раздробленность: привыкнув жестко конкурировать друг с другом за те или иные объекты собственности и за доступ к политической власти, коммерческие олигархи с удовольствием помогали силовым олигархам «мочить» своих конкурентов даже тогда, когда было уже ясно, что вопрос стоит не о коммерческих разборках, а о политическом господстве.

Грубо говоря, групповое сознание коммерческой олигархии было разрушено в ходе дефолта и последующего «броска в регионы» — как раз тогда, когда окончательно сложилось и окрепло групповое сознание противостоящей им группировки силовых олигархов.

В результате, сконцентрировав в руках политическую власть, силовые олигархи весьма быстро и последовательно взяли под контроль и коммерческую олигархию эпохи Ельцина, превратив ее членов в простые вывески на формально принадлежащих им компаниях.

Окончательно зафиксировало «новый порядок» дело ЮКОСа, показавшее, что неподчинение аппетитам силовой олигархии (не говоря уже о попытках ограничить ее коррумпированность и участвовать в политике без ее прямой санкции) отныне представляет собой тягчайшее государственное преступление и будет караться беспощадно.