Реванш Сталина. Вернуть русские земли!

Одной из причин поражения восстания было нежелание польской шляхты поступиться своими сословными привилегиями. В своё время сейм Царства Польского отменил 530-ю статью действовавшего в Польше Кодекса Наполеона, позволявшую оброчным крестьянам выкупаться на волю^[19]. «Польские дворяне готовы были отдать жизнь в борьбе за отечество, но не соглашались лишиться дарового труда»^[20].

Медаль в честь взятия Варшавы

Верное либеральным традициям, российское «образованное общество» вовсю сочувствовало мятежникам. Заступаясь за поляков, престарелый академик Егор Иванович Паррот обратился к Николаю I с проникновенным письмом следующего содержания:

«Прежде чем написать вам эти строки, я пал ниц перед Божеством. Я просил его очистить моё сердце от всякой слабости, а мой ум — от всякого предубеждения. Я умолял его осенить меня, чтобы подать вам совет. Почтите, государь, эту мольбу бескорыстного старца, который имеет в виду лишь вас, ваши истинные интересы, вашу славу. Я вопрошал своё сердце, соразмерял настоящее и будущее, и вся моя душа взывает к вам: милосердие! милосердие! Конфисковать имение мятежников — это значит обогащаться гнусным способом. Желать отомстить русскую пролившуюся кровь — заблуждение. Казня живых, нельзя воскресить мёртвых. Месть — проявление страстей. Прощать — это сеять братство среди людей, предотвратить месть в какой-либо критический момент. А кто поручится вам, государь, что критический момент не наступит для вас? Или для вашего дорогого сына? Разве у вас, государь, нет какого-либо греха, который нужно было бы искупить? И вот милосердие в отношении Польши искупит их все»^[21].

Князь Пётр Вяземский в одном из своих писем сокрушённо писал:

«Что делается в Петербурге после взятия Варшавы? Именем Бога (если он есть) и человечности (если она есть) умоляю вас, распространяйте чувства прощения, великодушия и сострадания. Мир жертвам! Право сильного восторжествовало. Таким образом. Провидение удовлетворено. Да будет оно прославлено, равно как и те, кому сие надлежит; но не будем подражать дикарям, с песнями пляшущими вокруг костров, на которые положены их пленники. Будем снова европейцами»^[22].

Что самое интересное, настоящие европейцы как в то время, так и позже вовсе не стеснялись самым зверским образом расправляться с бунтующими неграми или индусами, неуклонно ставя прагматические интересы выше всякого вздора насчёт «великодушия и сострадания». Однако эта простая и очевидная истина не укладывалась в головы антинационально настроенной российской «образованщины». Им, воспитанным в духе презрения ко всему русскому, сама мысль о том, что высшей ценностью являются интересы России, а не абстрактные моральные принципы, казалась дикой и нелепой.

Польский Прометей. Художник Орас Верне, 1831 год

В не слишком известном по понятным причинам стихотворении Пушкин рисует омерзительный образ российского либерала: