Реверанс со скальпелем в руке (СИ)

Платье было в стиле ампир и серебристо-серым - в пару со шляпой. Красивое платье. Но, расширяясь книзу, оно немилосердно путалось в ногах.

- Катастрофически не хватает крахмальной юбки, - пошутила я. Поправив шляпу, развернулась на выход из парка и… по аллее навстречу нам шел Франсуа…

Приводил меня в чувство Шония, применяя все доступные на данный момент средства и навыки. Во всяком случае, я чувствовала себя мокрой, как мышь. И только забрезжило что-то в сознании, только прояснилось, сразу стала искать, выворачивая шею...

Мальчик сидел на краешке кресла и с беспокойством смотрел, как меня приводят в сознание. Это был мой Франсуа – и тот же возраст, может только на год моложе. Те же глаза, ресницы, волосы…

- Франсуа? – каким-то странным, слабым голосом спросила я, заставив Георгия отвернуться от дивана, на котором я лежала и внимательно посмотреть на мальчика.

- Рауль, мадам… мсье, - ответил ребенок, заставив моего мужа чертыхнуться и обеспокоенно оглянуться на меня.

- Рауль Марльер, а это моя сестра Маритт, - говорил он, а меня будто медленно заковывало в лёд. Ни говорить, ни двигаться я не могла.

- Маня! – поднял меня Шония и усадил к себе на колени, прижимая и укачивая: - Ну-ка… Маритт, давайте сюда воду! – потянулся он за стаканом в руке девушки.

И я увидела девушку. Лет двадцати на вид и тоже красивую просто до умопомрачения.

- Очень приятно познакомиться, мадам, и очень жаль, что так случилось. Ваш муж объяснил – вы после тяжелой болезни?

- А как он это сказал? – спросила я, отпив немного из стакана. Хотя… заговори сейчас Шония на чистом французском, я уже не удивилась бы и этому.

- Ну… - порозовела она, - показал так.

И она чиркнула рукой по шее.

- Простите за беспокойство. Получилось случайно…

- Нет, мадам, нет – не случайно! – возразила девушка, - это я послала Рауля пригласить вас. Дело в том… мсье Георг, это не объяснить! Если вам не трудно, отнесите мадам Марию в соседнюю комнату – это нужно видеть.

- Тащи меня, муж! Тащи туда, куда скажут, а то сердце разорвется, - обняла я его за шею.

В соседней комнате на стене висел портрет Маритт, написанный когда-то Раулем. В комнате было где присесть и Шония сел прямо со мной на руках, неотрывно глядя на него. Маритт на портрете смотрела куда-то в сторону, высоко подняв подбородок и глядя так, как смотрят королевы. Я невольно выпрямилась на руках у мужа, а девочка прошептала:

- Одно лицо. Но вы чуть старше. Или после болезни.

А меня ломало… а меня корчило и корежило внутри от дикого желания схватить, обнять и расцеловать моего мальчика! Как в тот – последний наш раз!

- Ваше имя… мсье Рауль? Вас назвали так в честь кого-то?

- О, - оживился Рауль, - это семейная легенда, а теперь и традиция. Если хотите…?

- Да! Мне нужно еще немного времени, посижу… Расскажите.

- В роду Марльеров много достойных предков, был даже маршал Франции, но генерал-лейтенант Франсуа-Луи – настоящая легенда. В 1814 году он вышел в отставку, но перед этим Наполеон предлагал ему пост своего маршала, и кто знает…? – задорно блестели глаза у мальчишки.

- А отказался почему? – улыбалась я.

- Шестьдесят лет – серьезный возраст? – предположил мальчик, - и он много времени провел в тропическом климате, возможно было подорвано здоровье… Но мы говорили об именах? Это наша традиция – через поколение одного из мальчиков называют Рауль-Этьен, а девочку – Маритт. Это было единственным его желанием перед смертью, завещанием.

- А почему он сам не назвал так своих детей?

- Их имена завещал ему его отец, которого он глубоко уважал. Так что у нас родовая традиция – упоминать в завещании имена внуков, на случай если уйдешь до их рождения.

Мы говорили долго, смотрели дворец, и я увидела здесь и то бюро из комнаты моего мужа и зеркало из моей спальни. Очевидно, перед продажей из дома в Ло были вывезены все дорогие, как память, вещи. И сделать это могли только при помощи Алексиса ла Марльера. И все картины Рауля были здесь – даже Коринна, наша собака.

- Вы любите собак? – заметил мои повлажневшие глаза мальчик.

Я тебя люблю – до умопомрачения… думала я, а сама отвечала: - Это самая прекрасная собака на свете – фарфоровая гончая Франш-Конте. Я не знаю – существует ли сейчас эта порода, но красивее создания и лучше охотника я не знаю. Пожалуй, мы уже пойдем. Георгий? Нам пора.

Он молча смотрел на меня, будто чего-то еще ожидая. Потом просто кивнул.

- Вы остановились в отеле? В каком из них? Маритт работает в «Гренобле», она помощник отельера, – поинтересовался Рауль.

- Мы – в «Меркури», - прощалась я, обнимая его взглядом.

Георгий молчал всю дорогу до отеля. Потом, припарковав машину, проводил меня под руку в номер. Там усадил на кровать и присел передо мной на корточки.

- Почему ты не открылась? Не призналась?

- Ты с ума сошел? – счастливо улыбалась я, - кто бы в здравом уме мне поверил? Если бы еще их родители были дома…

- То есть… что мои дети поверили тебе – это ненормально?