Реверс

Один вариант имелся в арсенале Морды. Слазить с берёзового чурбака и класть на него повинную рыжекудрую голову. Он так и сделал.

— Бес попутал, гражданин начальник! — объявил рыдающим тоном.

Если бы неделю назад труп оформлял другой мент, не «Шнобель», сейчас бы Морда заявил на голубом глазу:

— Не по делу предъявляете. За Молоткова меня не спрашивали.

Но расклад вышел червонной масти. Опер наезжал конкретно.

— Раз ты, Толян, прогнал пургу, я думаю, причина у тебя имеется веская. Колись!

— Не в чем, начальник, — в похмельных мозгах Мордовина шла яростная борьба.

Он обыскал труп Костяна до того, как набрать «02». В кармане нашёл деньги. Много, почти тридцать кусков! Ещё обнаружил баян[235] с чёрной жижей внутри и прочие наркоманские бебехи. Их он выбросил, чтобы не угореть по «двести тридцать второй»

[236].

По понятиям Морда должен был проторить дорогу в зону, где чалился старший Молотков, который Боб. И загнать туда бабло с пояснительной малявой[237]. Таким поступком он поправил бы свой подмоченный авторитет.

Деньги у Костяна однозначно были с дела, провёрнутого не в одиночку. Боб мог сыскать концы по своим каналам. Мог дознаться, что брательник пришёл к Морде при бабле, а потом оказался пустой. Такой косяк являлся крысятничеством, за которое спрашивали сурово.

Но может никто и не спохватится? Преувеличивать возможности блатных не стоит. В крайнем случае, можно будет на ментов стрелки перевести.

«Только курочка от себя гребёт!» — оправдывал свои действия Мордовии.

Лёва бесцеремонно пнул ведро с рыбой.

— Собирайся, Толячий. В отдел поедем. Тут какой разговор? Вонища, не продохнёшь.

Морда трагически насупился. С такими, как он, мусора не церемонятся. Отбуцкают в кабинете, а здоровье и без того херовое. Вся требуха гнилая.

Состряпают материал, будто хулиганил в общественном месте. Добазарятся с судьёй, сунут в спецприёмник на полную «пятнашку». В компанию к вонючим бомжами. Подцепишь там лишай или вшей. Пока сидишь, у леща активный клёв пройдёт, а у щуки — жор после нереста.

— Чего принёс Молотков?! — видя растерянность хозяина, опер требовал немедленного ответа.

— Тряпку драную! — из-за угла визгливо выкрикнула Зинка, она подслушивала.

— Какую ещё тряпку?

— Вон я у порога кинула, ноги вытирать, — женщина возникла в проёме двери.

Огрызком веника Лёва пошевелил бесформенную тряпицу болотного цвета. Она оказалась с двумя дырками, причём явно вырезанными.

— Это ж маска! — осенило Муратова, он дал отмашку хозяйке. — Тащи кулёк почище!

Зинка принесла шуршащий пакет с логотипом магазина «Грошик».

— Клади в него тряпку! — продолжал командовать майор.

На чистом листе бумаги он быстренько накидал акт изъятия. Лицом, у которого изымается предмет, указал Мордовина А.Е. Его же с женой записал в понятые. С позиции оперработника противоречий в этом он не видел.

Морда созрел для того, чтобы расстаться с шальными деньгами, но Зинка была на стрёме. Улучив момент, она страшно зашипела в мужнино ухо: «Не вздумай, скотина!»

Лёва как раз по мобильному звонил, просил дежурного подослать ГБР[238].

Пока ждали автопатруль, Муратов втолковывал хозяину:

— Чем быстрее пойдёшь на сотрудничество, Толя, тем меньше понесёшь потерь.

Зинка, словно в дальнюю командировку мужа сбирала. Деловито укладывала папиросы, спички, хлеб, сахар, непочатый цыбик[239] грузинского чаю.

На хлопоты супруги Морда взирал исподлобья: «Правильно, ей бояться нечего. Бабу мудохать не будут. И в обезьянник её не сунут. Там под стеклом список из тубдиспансера».

Толян решил не суетиться под клиентом. Смекнул — в милиции их по любому разведут по разным кабинетам.

«Останусь со «Шнобелем» с глазу на глаз, объясню, что к чему. Пускай придумывает, как обставиться, чтоб я сукой не выглядел».

Когда на пригорке зарычал «уазик», Зинка крикнула через забор соседке, чтобы накормила Полкана, если они задержатся.

Колесо закрутилось. Начальник ОУР, читая муратовский рапорт, сразу обнаружил враньё в рассказе своего агента «Старьёвщика». Не мог Костян принести ему перстень в понедельник тридцать первого мая. В этот день он лежал холодный в предбаннике городского морга.

«В деле это никак не вылезет, но Сеньку надо поучить, чтобы в будущем не толкал фуфло», — Калёнов сильно затянулся сигаретой и выпустил дым из ноздрей.

24

07 июня 2004. Понедельник.

05.30–08.05

Миха не помнил, как добрался ночью до своей берлоги. Очевидно, на такси, вызванном доброхотом Вадиком. Удивительно, как ещё сил хватило подняться на пятый этаж, отпереть входную дверь, доковылять до лежанки и даже разуться. А вот снять верхнюю одежду было не суждено, отрубился.

Процедура усаживания на диване потребовала героических усилий, сопровождавшихся кряхтеньем и стонами. Голову стиснул пыточный обруч, сердчишко суматошно рванулось наружу. В затёкшую правую руку впились сотни крохотных невидимых иголок. Неудивительно — во время сна конечность использовалась вместо подушки.