Реверс

Вышло две минуты тридцать секунд. Нечаянная задержка случилась в приёмной. Там перед настенным зеркалом начёсывала волосы секретарша, фиксировала красоту лаком из баллончика. И создала препятствие на пути группы захвата.

– СОБР[57] церемониться не стал бы! Сшибли бы с копыт и вперёд, к победе коммунизма! – осуждающе сказал Самандаров и зацокал языком. – Две с половиной минуты! Надо смотреть, где у него вход в трубопровод пневмопочты. Наверняка под рукой. Забил в капсулу, нажал на кнопку, деньги улетели куда надо… Плёвое дело! И, как умная Маша, ручки на «клаву» положил.

Пользуясь паузой, следователь привёл Шульгину поучительный пример из своей практики.

Находившийся в розыске бандит прятался незатейливо – в чулане у соседей. Когда кольцо вокруг него сжалось, укрыватели преступника заложили вход в кладовку кирпичом и заштукатурили, оставив отдушину. Запас провизии и воды в шхере имелся. Нагрянувшие с обыском рубоповцы нашли в квартире дырку от бублика вместо Борьки Молоткова. Опера недоумевали, как мог их подвести верный источник. Самандаров не причитал, как другие, а обратил внимание, что стена под ковром заштукатурена цементным раствором.

– Кто сейчас штукатурит цементным?! Известковый в пять раз дешевле, в десять раз эластичнее! Я поковырял ногтем, а растворчик-то свежий. Наши сгоняли в БТИ за планом квартиры, в этом месте – «тёщина комната» обозначена! Только начали стенку ломать, Борюсик кричит изнутри: «Аккуратней, начальники, кирпичами не прибейте!»

У фээсбэшника настроение веселиться отсутствовало, поэтому следователь поржал в одиночку.

8

Следователь Самандаров. Объективна.

Под знамёна прокурорского следствия Рафаил встал после того, как в территориальном надзорном органе сменилась власть. С мажором Трелем он был в контрах.

Согласие на переход в прокуратуру Самандаров дал не сразу. Для него, военной косточки, много значили звание и должность.

Попав под ельцинское сокращение армии, он вернулся в родной Острог к разбитому корыту. Ни работы, ни жилья. Ладно ещё, семьёй не обременён. По старым спортивным связям пристроился тренером юношеской футбольной команды. Получал копейки.

Газетное объявление надоумило его навестить отдел кадров милиции. В середине девяностых там тоже царили разброд и шатание. Наибольшие прорехи зияли в следствии. Квалифицированные сотрудники разбежались, выпускники ведомственных ВУЗов утрат не восполняли. От безысходности министр разрешил принимать на службу лиц, имеющих любое высшее образование. Так в следственные органы массово пришли военные, учителя и инженеры, потерявшие работу по специальности. Большинство их оказалось бабочками-однодневками.

В числе единиц, сумевших адаптироваться, был командир танкового взвода старший лейтенант Самандаров. Основным приёмам предварительного следствия он обучился с колёс. Доказал – не боги горшки обжигают. Работоспособность и энергетику имел выдающиеся. С подследственными и адвокатами сантиментов не разводил. В качестве меры пресечения предпочитал избирать арест. Выход дел в суд обеспечивал стахановский при минимальном браке. Совершив ошибку, второй раз на те же грабли не наступал.

Вскоре Рафа заслуженно ходил в передовиках. При формировании в структуре РУОПа следственного подразделения, длинное название которого укладывалось в неблагозвучную аббревиатуру УРОПД[58], его кандидатура подошла по всем параметрам.

Тогда он согласился без раздумий. Сажать бандитов представлялось ему занятием гораздо более престижным, чем расследовать бытовуху.

На новом месте Самандаров также зарекомендовал себя на ять. За пятилетку, отмантуленную в МВД, вырос до майора, начальника отделения. Среди криминалитета получил говорящую кличку «Людоед». Его ценили в областном УВД, предложили должность начальника отдела по расследованию экономических преступлений. Сроку на раздумье дали неделю. Параллельно Кораблёв настойчиво агитировал его перейти в прокуратуру. Зампрокурора стремился заполнить образовавшуюся вакансию не очередным навяленным сверху блатным сынком, косящим от армии, а выносливой рабочей лошадкой.

Рафа заёрзал. Он очень хотел быть начальником и старшим офицером. Но он умел считать деньги. В прокуратуре платили почти вдвое больше, чем в милиции. А Самандаров, будучи идейным, жил на зарплату. Скромная спонсорская помощь пары коммерсов, с которыми он сблизился, расследуя дела о вымогательствах, погоды не делала.

Рафаил происходил из малообеспеченной неполной семьи. На четвёртом десятке он устал скитаться по коммуналкам, казармам, офицерским общагам и съёмным хрущёвкам с чужой мебелью. В прокуратуре ему обещали жильё, в УВД – только общежитие. Квартирный аргумент стал решающим.

К тому же прокуратура была более солидным органом. Око государево!

Самандаров позвонил Кораблёву и, подавляя вздох сомнения, сказал прибито:

– Уговорили, Александр Михайлович. Какие документы мне нужно собрать и в какой срок?