Ревизия командора Беринга

Лежащие в дрейфе корабли крутило ветром, и приходилось переходить от одного борта к другому… Наконец Свен Ваксель прокричал ответ, что господин капитан-командор согласен с мнением господина капитана и приказывает двигаться прежним курсом.

Снова дул в рожок боцман. Снова, вскарабкавшись по вантам, расползались по реям матросы. Корабли одевались парусами, ложась на прежний курс.

Проходил день, иногда меньше, и снова сигналили со «Святого Петра» — лечь в дрейф. Снова Беринг собирал консилиум.

Бессмысленные остановки выматывали команду. Публичные, на глазах у всей команды, перепалки не способствовали укреплению морального духа и веры матросов в своих командиров.

А вера эта сейчас, когда на исходе было благоприятное для плавания в здешних широтах время, могла оказаться совсем не лишней. Чирикова, с детских лет свыкшегося с морской дисциплиной, консилиумы приводили в отчаяние. О чём думал Беринг, снова и снова останавливая корабли? Ведь их плавание, по существу, ещё только начиналось, и все настоящие трудности были впереди!

20 июня подул крепкий ветер, нанося клочья тумана. К одиннадцати часам море затянулось густой молочно-белой нелепой, в которой невозможно было ничего разглядеть.

Опасаясь столкновения, Чириков приказал бить в колокол. Чуть погодя ударили в колокол и на «Святом Петре». Слабые звуки колоколов путались в тумане, ветер играл с ними, путая моряков. Колокольный звон слышался то с одной, то с другой стороны...

Потом звон пропал совсем.

Чириков приказал налить из пушки — ответа не было.

В ту ночь Алексей Ильич не уходил с палубы.

Он стоял рядом с лейтенантом Плаутиным и вглядывался в сероватую пелену тумана. Больше всего он боялся, что сейчас из тумана вынырнет «Святой Пётр» и корабли не успеют разойтись. Вероятность подобного столкновения была ничтожной, но с Берингом, который и при таком тумане менял курсы, могло произойти всё, что угодно.

Всё время, не затихая, бил колокол. Ветер неровно гудел в снастях. Чернее тучи было лицо Чирикова.

Пятнадцать лет провёл Алексей Ильич под командой Беринга, и все эти пятнадцать лет Беринг делал всё не так, как это было нужно для пользы дела. Нерешительность, а порою и откровенная трусость Беринга, сводила на нет все гигантские усилия, затраченные на подготовку к плаваниям. Так уже было в прошлой экспедиции, так получалось и на этот раз.

Наверняка, когда они наконец выберутся из тумана, Беринг найдёт повод, чтобы прекратить плавание... А если бы три года назад он отпустил Чирикова, давно бы уже составлена была карта американского берега, и сейчас плыли бы, твёрдо зная, что их ждёт впереди...

Склянка оставалась до конца вахты лейтенанта Плаутина, когда справа по борту раздался отчётливый хлопок. Должно быть, это выстрелили из пушки на «Святом Петре». Плаутин взглянул на мрачного Чирикова, ожидая приказа.

Чириков стоял не двигаясь. Побелевшие пальцы с силой сжимали ненужную в этом тумане подзорную трубу.

   — Кажись, пушка, господин капитан! — сказал вахтенный матрос, вглядываясь в ту сторону, откуда донёсся хлопок.

   — Вы слышали что-нибудь, господин лейтенант? — медленно, словно с трудом, спросил Чириков.

Плаутин попытался поймать его взгляд, но это не удалось. Чириков отвернулся, вглядываясь в туман.

   — Я, господин капитан, ничего не слышал... — сказал Плаутин.

   — Я тоже не слышал... — с облегчением, которого всё-таки не удалось скрыть, проговорил Чириков. — Продолжайте следовать, лейтенант, прежним курсом.

3

«20 июня. Ветер крепкий. 12—1. Под ветром на NW, в 11-м часу пакет-бот «С. Павел» невидим... — записывал вахтенный офицер в судовом журнале. — Легли на дрейф...»

Наверное, это было ошибкой.

В тумане окончательно смешались мысли Беринга, его охватила паника. Он то приказывал ложиться в дрейф, то снова — ставить паруса, и снова — ложиться в дрейф...

«3 часа. Сего часа поставили фок и пошли на указанной курш для искания пакет-бота «С. Павла», понеже он невидим стал на том курше. В 5 часу закрепили фок и легли на дрейф».

К утру туман разошёлся. Вокруг расстилался пустынный океан. «Святого Павла» нигде не было.

Три дня, меняя галсы, бороздили океан в поисках, но всё было бесполезно.

Утром Берингу не захотелось подниматься с постели.

Слабость и безразличие растекались по телу, и пришлось сделать усилие, чтобы встать. Это был первый симптом цинги, но Беринг пока ещё не догадывался об этом.

Ом провёл консилиум, на который, кроме офицеров, пригласил и своего вестового Овцына.

Надобно было решать, что делать дальше.

Офицеры дружно высказались за продолжение плавания к берегам Америки. Беринг, который полагал, что разумнее было бы вернуться на Камчатку, спорить не стал. При таком единодушии офицеров прерывать плавание было равносильно самоубийству. Немного утешала Беринга мысль, что если они поплывут к Америке, может, там, у её берегов, отыщут «Святого Павла» и назад будут возвращаться вместе.

Решено было продолжать поиски Америки до 20 июля, а после этого ложиться на обратный курс.

Беринг с трудом дождался, пока уйдут офицеры. Силы покидали его. Слабость и безразличие вновь растекались по телу...