Ревизор: возвращение в СССР 11 (СИ)

– Кто готов? – спрашивал он и мы тянули руки. Он вызывал к себе сам, кого хотел. Несчастный, обливаясь потом, сидел у его стола, а остальные сидели и ждали своей очереди на экзекуцию.

Я сдал, почти все сдали. Троих доцент отправил на пересдачу назавтра, с ними дело было глухо, как в танке. Но Слонову и Романович он так и не вызвал. Только их двоих. Просто встал и начал собирать свои вещи. Женька Булатов подошёл к нему и поговорил с ним недолго.

По его ошарашенному лицу я понял, что всё плохо.

– Девчонки! – подбежав к галерке, зашептал я Гальке с Катькой. – Он на вас обиделся! И сильно. Бегите, в ножки ему падайте. А то вылетите из универа, балбески!

Когда до этих дурёх дошло, чем может закончиться вся эта история, у Слоновой сразу заблестели глаза, а Романович ринулась к преподу с душераздирающим воплем:

– Модест Савельевич! Простите нас!

Слонова побежала за ней, уже откровенно рыдая.

Повезло, публичное извинение вполне устроило преподавателя, ломать жизнь никому он не собирался. Немного посмотрев на них укоризненно для острастки, он вернулся за стол и разрешил сдать зачёт. Романович даже и сдала сразу, а Слонова, видимо, как ушла в ступор после того, как осознала, насколько все плохо, так и не вышла из него, и просто тупо молчала. Не сдала, и отошла от стола с совершенно отчаянным видом. Пришлось ее перехватить, взять под руку и сказать:

– Не придумывай только себе всякой фигни, хорошо? Романович сдала, ты в себя придешь и тоже сдашь. Не одна, вас четверо таких залетчиков. Главное, выводы сделай на будущее про поведение. Поняла? Ты в порядке?

Катя кивнула. В глазах появился, наконец, какой-то смысл. Ну, вроде, дошло, не должна какой-нибудь глупости сделать. Эх, вроде и студенты, а какие еще дети!

* * *

Московская типография.

Директор типографии сидел за своим рабочим столом и вытирал холодный пот со лба. Что-то мне совсем не хорошо. – подумал он. – Как можно так потеть, когда в помещениях холод собачий? Нервы…

– Анвар, – устало обратился он к одному из своих посетителей, крепкому парню лет сорока, по-хозяйски расположившемуся на широком подоконнике. – Ну что там твои, выследили этого сопляка?

– Да не дрейфь ты, Филипыч! – беззаботно выпустил тот струю сигаретного дыма. – Куда он денется?

– А давно ты своих видел? – не унимался директор. – Или, хотя бы, слышал? Не спокойно мне что-то.

– Ты не директор типографии, а директор паники. – ехидно ответил ему второй гость, молодой кавказец. – Скажи, Анвар?

– Точно. – заржал тот. – Директор паники.

Василий Филиппович встал и нервно зашагал по кабинету взад-вперёд.

– Да не мельтеши ты перед глазами. – осадил его Анвар. – У Саида парни своё дело знают. Никто и ничего от этого пацана не узнает. Они взялись за него, и он все сделает, как они скажут. Хлипкий совсем…

– Хотелось бы в это верить… – еле слышно пробормотал директор. Он трясущимися руками налил себе треть стакана коньяка и одним глотком выпил.

Из рук всё валилось. Не оставляло противное ощущение надвигающейся беды.

– Милиция! – вдруг услышали все многоголосый крик, разнёсшийся как эхо по коридору. Тут же кабинет наполнился людьми в форме. – Руки!..

– Так и знал… Так и знал!.. – простонал директор, обессиленно опустился на ближайший стул и обречённо подставил руки.

Но никто ему наручники не надел. Милиционеры были очень заняты его гостями. Горячие головы попытались оказать милиции сопротивление, за что с ними очень жёстко обошлись.

– Фамилия, имя, отчество. – тяжело дыша, потребовал капитан милиции у Анвара, когда его уже подняли на ноги со стянутыми сзади руками.

Тот в ответ лишь дерзко сплюнул кровавой слюной из разбитого рта, попав капитану на безукоризненно вычищенные ботинки и форменные брюки.

Директор зажмурил глаза, представив себе, что сейчас начнётся…

* * *

После зачета поспешил домой. У нас сегодня знаменательное событие. Впервые в жизни мы с женой идём в Большой театр. Памятуя о ненавязчивом сервисе СССР, заказал такси на наш домашний адрес к шести часам ещё в обед, из универа.

Галия оказалась дома ещё раньше меня. Возбуждённая, расстроенная.

– Что случилось? – озабоченно спросил я.

Первая моя мысль была, что Мурчик добрался до единственных капроновых чулок жены. Но всё оказалось проще: Тузик добрался до нарядных туфель Галии. Жена со слезами на глазах показала мне обгрызенный каблук.

– Как он умудрился? – ошарашено спросил я. – Всё же закрыто было…

– Наверное, дверь в спальню впопыхах утром открытой оставили. – расплакалась жена.

– Так. Не реви. У тебя ещё свадебные туфли есть.

– Белые? К синему платью? – воскликнула жена так, как будто я ей предложил купальник с шапкой-ушанкой надеть.

– У тебя жемчужный гарнитур белый. – возразил ей я. – Надевай!

Не переставая реветь, Галия начала одеваться. Тузик попробовал подойти ко мне поластиться, но я резким окриком отправил его на место пригрозив растерзанной туфлёй.

Надев платье, украшения и белые туфли Галия оглядела себя в зеркало и разревелась ещё сильнее. Да… Явно чего-то не хватало.

– У тебя ремень белый есть? – спросил я.

– Зачем?

– Не зачем, а доставай. – скомандовал.