Ревизор: возвращение в СССР 2

— Когда это было!.. — с горечью в голосе ответила Эмма.

— Эй, тише там, — послышалось из комнаты мамы. — Я, между прочим, детей спать укладываю.

Эмма притворно сделала круглые испуганные глаза и зажала рот рукой.

* * *

Пашкина бабушка тоже смутилась, она даже не подумала, что Полька там детей укладывает, а они тут шумят, переговариваясь из разных комнат — увлеклась наблюдением за внуком, непонятным образом изменившимся после неудачной попытки суицида.

Чем больше она на него смотрела, тем больше вопросов у неё возникало. Вот, например, сегодня: откуда он знает, что надо брать с собой в поход? Он в поход ходил один раз в жизни, и то без ночёвки. Да еще уверенно так Эмму инструктирует, со знанием дела. Совсем на себя прежнего не похож.

* * *

Я почувствовал, что наелся. Причём наелся деликатесом, давно я не ел ледяной. Бабушка забрала со стола миску с оставшейся рыбой и поставила на стол большую корзинку с баранками.

— Вот, Герман из Москвы привёз, — сказала бабуля довольным голосом. — Заходил сегодня Эмму проведать.

— Какая разница? Из Москвы, не из Москвы, — пробормотал я, — баранки они и в Африке баранки.

— Не скажи, — возразила бабушка. — У нас таких не делают.

Я налил себе чаю и решил совместить полезное с приятным: почитать учебники за чаем, пока спать не легли.

Я пошёл к себе, достал дневник. Так, что у нас там завтра? История, физика, химия, обществоведение, биология, НВП.

Уложив учебники и тетрадки по расписанию в портфель, я вынес его в кухню и вытащил первый попавшийся учебник. Это оказалось обществоведение.

Я уселся за стол, открыл книгу, засунул баранку в рот и приготовился читать. О, а баранки и правда, обалденные: ванильные, хрустящие, хрупкие. Теперь понял разницу с местными.

Обществоведение я учил в техникуме, даже как-то умудрился госэкзамен на отлично сдать. Что отвечал на экзамене не помню, помню, что это была единственная тема, которую я знал. Мне тогда несказанно повезло.

Я открыл учебник наугад и начал вслух читать: «Религия — это фантастическое, извращённое отражение мира в сознании человека».

Приехали. Я отложил книгу, и тихонько спросил:

— Ба, а ты крещёная?

— Конечно.

— А мама?

— И мама.

— А я?

— Ты нет.

— Почему?

— По кочану, — отрезала бабуля. — Я член партии.

Ну понятно, по статусу не положено. Интересно, а если я крестился в той своей жизни, а Пашка в этой нет, я теперь в этой жизни считаюсь крещёным или некрещеным? Думаю, что крещёным, для Бога же душа единица измерения жизни, а не тело.

Я взял учебник и стал читать дальше. Пафосные оды материализму быстро надоели.

— Атеизм это тоже религия. — сказал я, засовывая учебник в портфель и доставая химию.

— Что-что? — спросила удивлённая бабушка.

— Атеизм тоже религия, — повторил я. — Вера в то, что Бога нет.

— Так его и нет, — присоединилась к нам за столом Эмма и взяла баранку из корзинки.

— Так это не доказано, — передразнил её я её же тоном, — как не доказано и то, что он есть. А значит ты в любом случае веришь в то, что доказать нельзя. Значит, атеизм — тоже по сути религия.

Эмма ошалело смотрела на меня. По ее глазам было видно, что такая точка зрения на вопрос никогда раньше не приходила ей в голову. Она пыталась осмыслить новую информацию и придумать контраргументы, но ничего не получалось. В итоге она просто сидела и хлопала глазами. Выглядело все это довольно забавно.

— Так. На горшок, умываться и спать, фантазёры, — распорядилась бабушка. Я не стал спорить с ней. Тему религии лучше без необходимости в СССР не трогать, чревато.

Ходики показывали уже половину одиннадцатого, и правда, надо ложиться спать.

Я быстро умылся и лёг. Женщины ещё какое — то время копошились, потом разлеглись по койкам. Вскоре всё стихло.

Я думал о Цушко, о Никифоровне. И о том, как несправедлива жизнь. Я обещал Никифоровне заменить патрон в сенях, а никак не могу в течение недели дойти до рядов на Площади. В воскресенье рынок, и опять я не попадаю. Хоть занятия в школе прогуливай.

— Ба, — тихо позвал я.

— Что?

— А какого чёрта дети в школах по субботам учатся? Разве это удобно? Родители дома, а дети в школе.

— Взрослых три года только как на пятидневку перевели, — ответила бабуля. — Подожди, и школы тоже переведут.

— Три года? А раньше как работали?

— Шестидневку.

— Один только выходной был?

— Да, но мы работали по семь часов. Кстати, сейчас тоже чёрные субботы есть, как минимум, раз в месяц.

Да уж, чёрные субботы, как же, как же, помню. Я повернулся на бок и улёгся поудобнее.

— Спокойной ночи, — пожелал я бабушке.

— Спокойной ночи, — ответила она.

Я почти сразу уснул.

* * *

Ивану не спалось. Он всё ворочался и думал, как же так, Цушко умер, документы унитожены. Нет больше угрозы Веронике. Не надо что-то выдумывать, само всё рассосалось.

Цушко умер… О мёртвых или хорошо, или никак.

И Пашка, конечно, прав: хорошо, что он умер не из-за их подставы.

Как же им обоим повезло, что не пришлось марать руки и совесть.

С этой мыслью Иван, наконец-то, успокоился и заснул.

* * *

Проснулся я от того, что бабуля трясла меня за плечо.

— Просыпайся, полседьмого, — доложила она, увидев, что я наконец-то открыл глаза.