Ревизор: возвращение в СССР 2

— Ну что, пошли за второй рогатиной? — предложил я. — И вообще, дров надо раздобыть.

Тимур достал топор, и мы пошли с ним вместе дальше за посадки, вперёд.

— Как думаешь, — спросил я его, — который сейчас час? Скоро темнеть начнёт?

— Так уже начинает, — взглянув на часы, ответил он.

— Времени, значит, у нас совсем нет, — пробормотал я. — Пока найдём, пока срубим… И дрова будут влажные.

Нам повезло, не очень далеко, за дорогой, мы нашли большую старую поваленную берёзу.

Эх, бензопилу бы. Но какая тут бензопила! Так придется горбатиться.

Тимур рубил сучья, я оттягивал их, чтобы ему удобнее было. Мы отковыряли две большие ветви, которые каждая были больше, чем то, первое срубленное деревце, и потащили их к лагерю.

Славка шаманил у костра. Я постоял, понаблюдал. И берёзовой коры было полно, и тонких берёзовых веточек, но костёр у Славки никак не хотел разгораться.

Для второй рогатины из тех веток, что мы притащили, ни одна не подошла. Ничего, на дрова пойдут. И мы с Тимуром пошли обратно к поваленной берёзе.

Нашли несколько веток поменьше, срубили их, ещё веток нарубили, чтобы не пустыми идти и потащили добычу к лагерю.

Когда мы вернулись, костёр у Славки предательски дымил и всё. Лёха и Олег, в этот момент, наперебой предлагали, и, видимо, не в первый раз уже, свою помощь, но раздражённый Славка грубо послал их идти ставить палатки. Эмма, стоявшая рядом со Славкой, нетерпеливо бубнила что-то, чем ещё больше раздражала его.

Мы с Тимуром переглянулись, ухмыльнувшись, и пошли рубить лапник под палатки.

Вскоре общими усилиями мы установили две большие армейские восьмиместные палатки. Почти стемнело. Мы занесли свои рюкзаки в палатки. Предложили девчонкам разместиться.

Костёр все еще не разгорелся и выглядел так, как будто вот-вот потухнет. Злой Славка никого к нему не подпускал.

Сидеть было не на чем. Единственное бревно, которое мы обнаружили за дорогой, было очень большое, его никак не перетащить сюда.

Мы пошли сидеть в палатку. Девчонки уже разложили свои спальники, мы последовали их примеру.

Я почувствовал голод и достал баранки. Предложил их всем. Девчонки оживились и накрыли целый импровизированный стол. Тимур достал бутылку бормотухи. Девчонки неодобрительно покосились на него, но говорить ничего не стали.

— Давайте, по три капли, — предложил Тимур нам.

— Ты давай потише, а то Аркадий услышит или вожатая, — зашикал на него Олег, — отберут сразу.

Лёха достал своё пиво. Олег подставил Тимуру свою кружку. Диана со Светкой разлили по кружкам бутылочку пива на двоих. Я отказался — вот уж чего я точно не буду пить, так это бормотуху. Мне девчонки предложили пиво из своих кружек — я согласился, им меньше достанется. Молодые еще, не понимают, что в хорошей компании алкоголь вообще не обязателен.

Было холодно. Пиво не пошло. Зато Юлькины пирожки и Веткины пирожные зашли на ура. Настроение поднялось, усталость ушла. Мы с Тимуром одновременно подумали, что чего-то не хватает.

— Надо помочь Славке, — решили вдруг мы и вылезли из палатки.

Костёр наконец-то разгорелся.

— О, Славка! — воскликнул я, подходя к нему. — У тебя всё-таки получилось!

— Это не я, — буркнул Славка. — Это плексиглас Аркадия Наумовича.

Я похлопал друга сочувственно по плечу и пошёл обратно к палатке.

— Девчонки, — позвал я, — идите греться к костру.

Жаль, что сидеть не на чем.

Я предложил накидать лапника вокруг костра, а сверху сесть на свёрнутые спальники.

Мы так и сделали и вскоре все сидели вокруг огня и грелись.

На рогатинах повесили над костром два кана. Я заглянул в них, там грелась вода.

— А где воду взяли? — удивился я.

— Действительно, где мы воду взяли? — передразнила меня вожатая.

Я подозрительно уставился на неё, терзаемый смутными сомнениями.

— Вы что, снег растопили? — сделал я очевидный вывод. — Он же грязный!

— Чего это он вдруг грязный? — усмехнувшись, возразила вожатая.

Понятно. Что с неба упало, то не может быть грязным. Я махнул рукой, делайте, что хотите. Похоже, основательно испорчен я реалиями 21 века, никак не могу расслабиться и относиться ко всему проще.

Девчонки принесли из палатки мои баранки, пирожки и пирожные и раздавали всем желающим. По кругу пошёл кулёк с юбилейным печеньем. Все с нетерпением ждали, пока в среднем кане закипит вода и можно будет заварить чай.

— Аркадий Наумович, — попросил кто-то. — Расскажите про войну.

— Война — это страшно, — ответил Аркадий. — Мы тогда были молоды и не думали о смерти. Но когда она подкрадывалась слишком близко, можно было почувствовать её холодное дыхание.

О, как завернул! Ему бы книжки писать. Я незаметно посмотрел на ребят, они сидели, открыв рты, приготовившись внимательно слушать. Не первый раз уже, похоже, Аркадий устраивал им посиделки у костра.

— Можно сколько угодно храбриться, — продолжал Аркадий, — но, когда смерть подбирается слишком близко, все одинаково испытывают страх. Когда у меня возле уха впервые просвистела пуля, я даже штаны замочил, так страшно стало. Это животный, инстинктивный страх. И сила человеческого духа как раз тем и определяется, кто кого победит: страх животного или разум человека.