Ревизор: возвращение в СССР 23 (СИ)

Начал я свою лекцию с того, что машиностроение объединяет в себе научные и технические достижения практически всех отраслей науки и техники. Машиностроительный комплекс требует от металлообработки высокого уровня, от инженерно-технических кадров высокой квалификации. В целом уровень машиностроения характеризует уровень экономики.

Поговорил о проблемах машиностроения, о станкостроении. В методичке ещё про задачи текущей пятилетки было, упомянул вскользь и сразу перешёл к перспективам развития общественного транспорта. Рассказал об альтернативе троллейбусам и автобусам, даже не стал придумывать новое название этим машинам, так и называл их электробусы. Рассказал про зарядные станции будущего на конечных остановках. Про бесшумные трамваи будущего за счет использования другой системы рельсов. Описал, насколько иначе могут выглядеть трамваи, троллейбусы и автобусы в будущем, как важно бороться с лобовым сопротивлением, сколько за счет этого можно денег сэкономить. Людям понравилось, они оживились, когда речь зашла об этих вопросах. Меня засыпали вопросами технического характера, на что мог, на то отвечал, надеюсь, подсказал местным специалистам какие-то идеи.

Начальник цеха, где прошла лекция, пригласил нас с парторгом к себе в кабинет. К нам присоединились его заместитель и начальник гражданской обороны цеха. Мужчины все были уже немолодые, консервативных взглядов, за столом, уставленным простыми, но щедрыми закусками, принялись разливать по стаканам беленькую.

— Вот, объясните вы мне, товарищ лектор, — спросил после первого же тоста за мир и дружбу начальник цеха, — о каком качестве продукции можно говорить, если мы заказываем один металл, а приходит другой? А откажешься от партии, так план сорвёшь. За это по головке не погладят…

— Это, к сожалению, проблема многих, — ответил я. — Но разница разнице рознь. Если не происходит ухудшения характеристик конечной продукции, то и чёрт бы с ним. А если, извините, замена материала на безопасность влияет, то какой, к чёрту, план?

Мужики переглянулись между собой.

— А если вместо простого материала, приходит дорогущий? — спросил его заместитель.

— Это надо смотреть, что в документах указано, — озадаченно поглядывал я на них. Чего они, вдруг, ко мне с такими вопросами? — Если там дорогой металл, но вам подходит по своим свойствам, ну, можно использовать, но посоветоваться с бухгалтерией, а то вдруг в убыток из-за этого сработаете. Дороже продать ведь готовую продукцию не получится, отпускная цена государством назначается. Хотя, кого у нас когда убытки останавливали?.. Короче, если это не вы накосячили, случайно заказав не то, что надо, то идите к начальству, пусть решает.

— Вот! А вы — молодёжь, молодёжь! Ничего не понимают! — заявил вдруг парторг. — Смотрите, как рассуждает!

— Ну, мне пора, — улыбнулся я. — С наступающим вас!

Не знаю, что у них за спор был, но, надеюсь, я им помог.

Парторг проводил меня через свой кабинет, вручил свёрток чего-то. Пока ехал в метро, всё принюхивался, показалось, что чем-то копченым пахло. И не мне одному, половина вагона точно также думала, все оглядывалась, да принюхивалась. Когда дома развернули, в свёртке оказались два копчёных осетра. Семья оценила.

— А где ты взял тот чай со слоном? — спросила Галия. — Что-то так разошёлся быстро…

— Ну, там, где взял, там больше нет, — улыбнулся я. — Как он вам? Понравился, вообще?

— Да, хороший чай, — кивнула мама. — Свежий, наверно.

Угу, свежий! — едва сдержался я, чтобы не рассмеяться. Для Кремля всё «свежее» делают, это точно…

* * *

Святославль. Кабинет директора Механического завода.

— Александр Викторович, — вошёл, постучавшись к начальнику, Герман Либкинд. — Хреново мне совсем. Не смогу я сегодня вас везти.

— Что случилось?

— Не знаю, отравился чем-то. Я побуду пока здесь, но как шофёр не гожусь.

— Ну, иди, только ключи от машины оставь, — разрешил Шанцев и водитель, бросив ему на стол связку, моментально скрылся за дверью. Убежал быстрее, чем здоровый обычно ходил…

Что это с ним? — с подозрением подумал директор. — Как домой ехать, так он отпрашивается. И шустро так бегает, для больного-то… И до конца рабочего дня всего сорок минут. Что происходит?

После ареста Шанцев поймал как-то себя на том, что перестал доверять людям. И неважно, что они работают вместе уже много лет. Он никак не мог забыть, что никто не встал на его сторону и, даже, не попытался защитить, помимо Ахмада. На войне было не так. Там за друг друга стояли насмерть. Он никого больше не упрекал, но забыть об этом не мог.