Ревизор: возвращение в СССР 24 (СИ)

– С вами приятно иметь дело, – положил я на стол четвертной и стал укладывать Конан Дойля в сумку и портфель. – Если ещё что-то понадобится, я могу к вам обратиться?

– Конечно, Павел. Буду очень рада помочь.

– Спасибо. На какое-то время Макару Ивановичу этого хватит.

Мы любезно попрощались, и я отправился в типографию. Марьяна смотрела на меня удивлёнными глазами, пока я выкладывал перед ней пять томов, с третьего по седьмой. Не жалко было бы и все семь отдать, но зачем ее смущать, отвлекая лишними размышлениями, зачем я сую ей первые тома, от производственной задачи, ведь по первым двум книгам типография уже отработала. Вот и не надо ей их даже и показывать…

– Думаю, вам лучше отвезти их домой и привозить по одному тому от греха подальше, – подсказал я ей.

– Хорошо, – с готовностью кивнула она. – Я так и сделаю. А потом что с ними делать?

– Ну, что делать?.. Оставьте себе, – улыбнулся я. Не забирать же обратно. Тем более, она прекрасно знает, что пять процентов от каждого тиража остаётся… Или не знает? – Марьяна Платоновна, а Макар Иваныч предупреждал вас, что пять процентов от каждого тиража надо оставлять?

– Нет, – озадаченно посмотрела она на меня.

– Хорошо, что спросил. Пять процентов оставляем и звоним, как всё готово, вот этому человеку, – оставил я ей рабочий и домашний номер Сатчана. Пусть он сам книги распределяет. Не хочется мне знать подробности этой кухни.

– Поняла, – кивнула она.

– Если какие-то производственные трудности возникнут, сразу звоните мне. Во всех остальных случаях – Павлу Сатчану. Договорились, Марьяна Платоновна?

– Договорились, – улыбнулась она, мы попрощались, и я отправился на обувную фабрику. Надеюсь, новую жемчужину в нашей коллекции.

Телефон нового директора не отвечал, и я набрал главного инженера, представился, и он почти сразу прибежал за мной на проходную.

– Здравствуйте, здравствуйте, – протянул мне руку сухощавый, жилистый брюнет с меня ростом лет сорока с хвостиком, – Маркин Михаил Дмитриевич.

– Очень приятно, Михаил Дмитриевич. Ивлев Павел, – пожал я протянутую руку, и он повёл меня на территорию.

– С чего начнём? – поинтересовался он.

– Михаил Дмитриевич, вы здесь новый человек или до смены руководства тоже работали? – первым делом решил выяснить я.

– Я здесь восемнадцать лет уже, – настороженно посмотрел он на меня.

– Отлично, – обрадовался я. Люблю работать с людьми, которые в курсе всего и вся на предприятии. – Директор уже дела принял?

– Вроде, – пожал плечами Маркин.

– Какие планы насчёт хозрасчёта?

– Будем переходить.

– А когда? Надо бы сначала посмотреть, может, какое оборудование замены требует? Тут надо всё продумать, сперва, – заметил я. – Давайте, посмотрим, чем фабрика располагает. Директор будет сегодня?

– Не могу сказать, это надо в управлении узнать.

– Ну, давайте, сначала на производство, а потом в управление, – решил я.

Мы прошлись с ним по первому цеху. Всё работало, возле каждой машины кто-то сосредоточенно трудился. На нас не обращали внимания. Обувь выпускалась и детская, и взрослая… Войлочная, на толстой подошве и с молнией посередине, то, что на моей памяти называли «Прощай молодость». Детские сапожки были синие и красные. Взрослые – чёрные.

Н-да… Старикам и детям, конечно, тепло и удобно в такой обуви, но остальным надо что-то поэстетичнее и поэлегантнее.

– А кожаная обувь есть? – спросил я.

– Есть, пойдёмте дальше, – пригласил меня Маркин.

Мы пришли в цех, где на похожих машинах, как в первом цеху, крутились кожаные женские заготовки ярко-красного, практически, алого цвета.

– Боже, – не удержался я. – Это что за вырви глаз? Спецзаказ какой-то?

– Какой спецзаказ? – не понял меня Маркин.

– Ну, для кого это шьётся? Кто это носить будет? Артистки цирка? Или кордебалета?

– Нет, – рассмеялся Маркин, – простые советские женщины носить будут. Намажут дёгтем из аптеки и получатся красивые коричневые сапоги, которым сноса не будет.

– Понятно, – сразу вспомнил я запах дёгтя в квартире моей первой семьи.

Отец всю новую обувь, осеннюю и зимнюю, дёгтем обрабатывал. Считалось, что он водоотталкивающими свойствами обладает. Этот запах потом очень долго выветривался из кожи.

– А почему бы сразу не шить коричневые или чёрные сапоги?

– Так а как, если кожа пришла красная? – удивлённо посмотрел на меня Маркин. – Что пришло, из того и шьём.

Я только тяжело вздохнул. Блин, ну и что ему сказать? Все верно, особенности плановой экономики…

В следующем цеху шили женские осенние туфли ярко-оранжевого цвета. Видимо, кто-то решил, что осенью мало ярких красок на улице, надо добавить.

Ещё одна модель отшивалась из светлой жёлто-коричневой кожи, совершенно неестественного оттенка. Кто, вообще, в такие цвета кожу красит? Руки бы оторвать. Красный краситель есть, синий есть, зелёный, жёлтый… Ну, что стоит смешать приличный цвет? Эх…

Глава 20

Москва. Обувная фабрика «Красная заря».

– Михаил Дмитриевич, а план вам как спускают, по моделям в штуках? – прикинул я, что не может план быть привязан к цвету, если они обувь шьют из того, что пришло. Он подтвердил мою догадку.