Ревизор: возвращение в СССР 28

Членом КПСС в прошлой жизни побыть не успел, хотя тогда вообще ничего не сделал, чтобы кто-то предложил в партию вступить. С другой стороны, тогда я был наивен, как большинство советских людей, и вообще не понимал, как жизнь устроена. Правда, потом пришел Горбачев, и даже то, что я начал понимать, снова стало превращаться в бессмыслицу. Грянул рынок, жестокий и беспощадный… Выучив его законы, я снова попал в СССР задолго до Горбачева. А тут, здрасьте, все совсем иначе… Зато теперь я все-таки уже знаю, как жизнь устроена.

Отбросив в сторону непростые размышления, я продолжил просматривать письма из папки «Вопросы на радио». Появились идеи…

— Анатолий Степанович, а можно попросить девчонок группировать вопросы? Разделить эту папку на несколько по смыслу вопросов? Например, тут много вопросов по поисковым отрядам. Пусть заведут отдельную папку «Вопросы на радио. Поисковые отряды». Буду заходить, смотреть, где набралось уже много вопросов, заберу, проанализирую, может, предложу руководству ещё одну передачу сделать.

— А, ну, понял. Хорошо, — кивнул он, поднимаясь. — Кстати, я написал заявку на шкафы сюда. А то весь подоконник, вон, уже письмами заложили, — кивнул он на связанные тонким шпагатом стопки. — Вот в них на полках они тебе папки по разным вопросам и разложат. И выглядеть будет цивилизованно.

Положил письма с вопросами обратно в папку. Мы вышли в коридор, комсорг запер помещение, и мы попрощались с ним.

Решил не откладывая обратиться в партком нашего факультета. Парторг наш, Шпак Марк Иванович, немолодой уже, лысеющий, в больших очках, встретил меня приветливо. Мы с ним на раздаче книг от общества «Знание», как раз, и познакомились. Лично с ним меняться книгами мне не приходилось, но мы всегда здоровались очень приветливо, случайно сталкиваясь в коридорах или буфете. Признаться, я и не знал, что он у нас секретарь факультетского парткома, думал, это обычный доцент…

— Марк Иванович, тут такое дело, — выложил я перед ним все три рекомендации и рассказал, что сам-то ни сном ни духом, раньше двадцати лет и не планировал, но тут, мол, старшие товарищи настоятельно рекомендуют поторопиться…

Он взял мои бумаги несколько снисходительно, улыбаясь, мол, молодежь, молодежь! Начал изучать и улыбка сползла очень быстро с его лица. Он внимательно вчитывался некоторое время в каждую рекомендацию, потом посмотрел, наконец, на меня пристальным таким взглядом. Словно прицеливаясь из винтовки. Я снова доброжелательно улыбнулся и развел руки в сторону — мол, сами понимаете, куда мне деваться, когда такие люди торопят! Наконец, он положил передо мной лист бумаги, и я под его диктовку написал заявление.

— Число и подпись, — следя за моей рукой, проговорил он. — Ну, всё. Оставляй. Дальше жди приглашения на партсобрание. У тебя телефон, кстати, есть?

— Да, — ответил я и на обратной стороне заявления написал свой домашний телефон.

Он протянул мне руку на прощанье, но взгляд его стал из приветливого настороженным… Пока не был в курсе, что меня лично знают такие люди, как Межуев и Захаров, то и общался со мной спокойно, а теперь, похоже, не понимает, чего от меня можно ждать? Ну да, наверняка в партийной организации факультета есть свои интриги, и ему надо понять, как мое появление с такими покровителями изменит расклад, что установился…

Выйдя из парткома, направился в буфет и набрал выпечки угостить Веру из редакции. Раз уж я сегодня на машине и Гусев предложил письмами в газету тоже заниматься, то сам напомню про них.

— Что принёс? — радостно спросила Вера, увидев меня на пороге редакторской.

Вот и про что она спрашивает? Про вид выпечки или про то, про что статья? Но шутить не буду, отвечу официально.

— Статью про женщин-фронтовиков, — улыбнулся я, и достал из портфеля свёрток с сочниками и собственно статью.

— У-уум, — закатила она глаза от удовольствия, развернув бумагу и вдохнув запах выпечки. — Фронтовики — это очень хорошо, у тебя очень добротно получается на эту тему писать, без казенщины. Душевно. — сказала она, присев на собственный стол и принялась читать.

Постепенно вся её весёлость исчезла, прямо как у Шпака улыбка с лица сползла, когда он мои рекомендации читал.

— Страшно как, считай, у тебя на руках человек умирает, — проговорила она, видимо, прочитав про тётю Веру из Святославской больницы. — Я бы так не смогла. Я мертвых боюсь. И снайпером бы не смогла.

— Значит, в истребители пошла бы, — улыбнулся я.

— Ну, да! Скажешь тоже, — хмыкнула она. — Я, скорее, на коммутаторе где-нибудь телефонисткой бы сидела…

— Тоже дело, — с уважением взглянул я на неё. Даже в мыслях не допустила, что можно было бы уехать в эвакуацию… Наш человек!

— Хорошая статья… Тяжёлая, но зацепила, — сказала она.

— Спасибо, — ответил я, медленно моргнув в знак благодарности. — Я на машине сегодня, что там с письмами, есть?

— О! Спасибо, что напомнил! Есть, конечно! Там в шкафу два мешка. Всё твое, — щедро развела она руками. — Забирай.

* * *

Италия. Флоренция.