Ревизор: возвращение в СССР 3

Вот только, опустив взгляд, я оторопел. Ожидал увидеть орудие убийства, а наткнулся взглядом на щенка. Крупного, в пару месяцев возрастом, бестолково пялящегося на меня карими глазами. Двортерьер, однозначно, но расцветка не слишком страшная — шерсть белая, кое-где желто-коричневые пятна, одно из них вокруг левого глаза, что делает песеля еще более милым. Караул — это что теперь, маньяки, щенками своих жертв убивают?

В принципе мне все стало ясно, если не вышучиваться, и Лялин, заговорив, мои предположения подтвердил, сказав, запинаясь на каждом слове:

— Я это… пришел, извиниться и компенсацию вот принес!

И сунул мне в руки щенка решительным жестом, не предполагающим отказа с моей стороны.

Я и в прошлой жизни любил собак, так что отказываться не собирался. Да и вообще не стоит отказываться в такой ситуации, когда тебе вручает подарок человек явно с нестабильной психикой. Его надо умиротворять и улыбаться. Тело Пашкино моими усилиями значительно окрепло, но не до той стадии, чтобы со взрослыми мужиками можно было тягаться на равных. А некоторые психи, помимо того, известны тем, что могут легко входить в режим берсерка, когда силы у них резко возрастают. Так что улыбаемся и машем, улыбаемся и машем!

Я молча взял щенка, а Лялин, переминаясь с ноги на ногу, сказал:

— Еще раз извините… я пойду!

Стало его жалко, с учетом той истории про его семью. Выглядел этот рослый и нескладный мужик раздавленным всеми этими сложными обстоятельствами. В другой ситуации, живи я тут один, я бы обязательно позвал его выпить чаю, переговорить. Да, опасно, конечно, но что уж там, рискнул бы. Мне теперь легче рисковать, чем раньше, я же уже знаю, что смерть физического тела не обязательно заканчивается полным финишем. Но звать его на чаепитие в дом, плотно набитый малышами, часть из которых к тому же не наши… Нет, пожалуй, так рисковать я не готов.

Кивнув Лялину в знак примирения, заметил облегчение на его лице, и закрыл дверь. Сказать что-то тоже не смог. Вот как сказать спасибо за щенка человеку, придушившему твою прежнюю собаку??? Так-то обычно у меня нет проблем что-то сказать, но ситуация уж больно нестандартная. Да и ему, я думаю, так легче будет. Разговоры здесь ни к чему, поступок его говорит сам за себя гораздо больше.

Тщательно заперев дверь, постоял в сенях. Перевернул предостерегающе взвизгнувшего при этом щенка на спинку, чтобы посмотреть, чем это мы тут разжились. Фух, ну хоть кобель, а не сука, а то при дворовом содержании, когда заборы дырявые у всех, пришлось бы каждые полгода роды принимать и маяться, щенков раздавая. Разбавлять их водой в ведре я точно не готов, не мое это.

— Будешь Тузиком, бро! — сказал я щенку, снова взяв пса удобно для него.

Тузик тут же предпринял успешную попытку лизнуть меня в нос. Дружелюбное существо!

Имечко я, конечно, подобрал такое, которое в Москве на дворе в двадцать первом веке и не услышишь, и сделал это совершенно осознанно. Ну какой я теперь нафиг москвич? И где этот самый двадцать первый век? До него еще три десятка лет надо трубить. Нужно ассимилироваться! С Тузиком это в наших краях сделать значительно легче, чем с Боней, Оскаром, Цезарем или Юджином.

Вошел в дом.

— Кто там, что хотели? — спросила бабушка, хлопоча спиной ко мне у печи. Но тут из комнаты, как обычно, в ночнушке выскочила Эмма. Ну и взвизгнула, увидев песеля, нормальная реакция для девчонки ее возраста. Но бабушку конечно, тем самым напугала. Вроде и понятно, что изданный звук радостный, но когда ничего такого не ждешь…

В общем, тарелка выпала из бабулиных рук и разлетелась осколками по полу. Оглушительный звук заставил малышей проснуться и синхронно расплакаться. Щенок решил поддержать движуху и начал гавкать. Из комнаты выскочила мать, посмотреть, не началось ли, судя по палитре страшных звуков очередное татаро-монгольское вторжение. Так что следующие пару минут не очень задались.

Бабушка ругалась из-за тарелки, досталось и мне, из-за того, что я зачем-то, не спросив ее, притащил какого-то дурацкого щенка. Высказывала свое мнение мама, в общем-то согласное — реакция понятная, женщины напугались, им хотелось выговориться и назначить кого-то виноватым, раз татаро-монголы все же не пришли и им претензии не предьявишь. Спущенный с рук щенок притих в объятиях подскочившей Эммы, что-то ворковавшей от счастья — эти двое первыми внесли свой вклад в установление тишины и гармонии. Последними, конечно, присоединились к ним малыши — эти ребята всегда за любой кипеж.

Когда меня уже можно было услышать и все, кто хотел, спустили пар, я решительно сказал:

— Ладно, бабушка, мама, садитесь за стол, надо кое-что вам важное рассказать!