Ревизор: возвращение в СССР 9

— Марья Ивановна приболела, но Ваня при мне ей звонил и рассказал про идею, она одобрила. Сказала, что стяжательство не красит комсомолку, а прислугой работать за еду — такое и в царские времена только в голод было, и это отвратительно, потому что голода нет, и это не соответствует образу члена ленинского комсомола!

Педагог с досадой махнула рукой, в которой так и оставалась скомканная стенгазета и побежала к Тарасу Ивлеву. Значит, Рафаэль все это затеял… Ольга Юрьевна хорошо знала комсорга Ваню, и ему точно пока что ни разу не приходила в голову хоть какая-то идея. Дисциплинирован, услужлив, старается всем понравиться — нет, он бы сам никогда ничего такого бы не придумал. Ох, нехорошо получилось… Конец рабочего дня. Только бы Тарас ещё был на работе.

Ольга Юрьевна восхищалась успехами в учебе Галии еще и потому, что прекрасно знала, что она невестка Тараса, и ей вообще не нужно самой учиться, Тарас для нее всегда с зачеткой побегает. У Тараса, хоть он и доцент, а не профессор, и никаких административных должностей он не занимает, а авторитет огромный. Всегда улыбается, вежлив, подход к любому найдет — да с ним и декан за ручку здоровается уважительно, и проректора. А Галия, несмотря на то, что он за ней стоит, на всех семинарах руку тянет выступать… Молодец девочка, не пошла по легкому пути, да ее не ругать надо, а хвалить!

По закону подлости, Тараса на месте уже не было. К счастью, Ольга Юрьевна вспомнила, что Ашот, дядя Рафаэля, должен быть еще здесь, он ей сам говорил пару часов назад, что надолго задержится на работе. Побежала обратно на кафедру и, застав там доцента Карапетяна, сунула ему в лицо скомканный ватман стенгазеты, с которым так и бегала в руках.

— Это еще что такое они затеяли?! — начал читать Ашот, багровея прямо на глазах, — я правильно понял, это что, про Галию?

— Так, а я тебе о чём!? Они там собрание по этому поводу прямо сейчас проводят!.. В актовом зале!

— Какое ещё собрание?! — возмущённый до глубины души Карапетян-старший поспешил в актовый зал.

Там реально уже началось комсомольское собрание. На сцене Рафаэль выступает, как артист разговорного жанра, все ржут, и только одна Галия плачет, закрыв лицо руками.

Моментально оценив обстановку, Карапетян-старший ворвался в актовый зал и с криком «Вы что здесь устроили!», схватил племянника за ухо, а затем нашарил взглядом комсорга.

— Ваня, значит, ты это устроил… Ну, погоди, Ваня, мы с тобой тоже разберемся!

После чего выволок племянника в коридор под изумленные возгласы комсомольцев.

Тут же зашла Ольга Юрьевна.

— Собрание окончено! Расходитесь! — подошла педагог к Галие. — Быстро! Иди ко мне, девочка моя! Как вам не стыдно, что вы тут устроили, наговаривать на свою же сокурсницу, хорошую студентку! А еще комсомольцы!

* * *

Совершенно ошарашенный Рафаэль, согнувшись в три погибели, так больно дядя схватил его за ухо, был втащен им в кабинет, и практически брошен в кресло в углу.

— Харитон Иванович, дорогой, не могли бы вы сходить покушать пока. Я полностью оплачу ваш обед. А мне надо несколько минут с племянником переговорить! — сказал дядя изумленно уставившемуся на происходящее преподавателю.

Тот не стал противиться и послушно вышел.

— Так, Рафаэль, давай я тебе кое-что объясню, раз и навсегда, — грозно сказал дядя, — я тебя не для того к себе на факультет брал, чтобы ты меня здесь позорил, как дикарь.

— Да в чем дело, дядя! — заныл перепуганный Рафаэль.

— А дело в том, что Галия — невестка Тараса Ивлева. Моего коллеги. И гораздо больше, чем моего коллеги. Когда у меня дела в другом месте не заладились, сильно не заладились, он, рискуя, меня в аспирантуру взял. Он мне помог диссертацию написать и защитить. Я ему по гроб жизни обязан. Если ты думаешь, что в Москве легко доцентом стать, то ты очень сильно ошибаешься. А что он теперь думать будет, после того, что ты устроил? Что Карапетяны — собаки безродные, благодарности не имеют, не только долги свои не отдают, но еще и в спину бьют? Ты сюда пришел, чтобы нашу семью позорить, да?

— Но не могу же я игнорировать настроения в группе, дядя! — попытался оправдаться Рафаэль, — общественность же говорит…

— Какая общественность, Рафаэль! Общественность — это ты! Ты должен контролировать всю общественную жизнь группы. Ты староста! И кто там что говорит, неважно — ты должен быть справедлив! Ты часть нашей семьи, ты не должен гадить и позорить нас перед людьми, ты должен делать так, чтобы нас уважали, чтобы нам доверяли!

— Но… — попытался вставить слово Рафаэль.