Ревность

— О-о-ох, — простонала, когда зубы мужа сомкнулись вокруг клитора, царапая, но не жёстко, скорее дразня. Острота ощущений зашкаливала, но, чтобы приблизиться к заветной грани не хватало последнего шага. Я обхватила руками грудь, сжимая и покручивая между пальцев соски. Острые молнии моментально устремились вниз, туда, где мужские губы без устали посасывали чувствительный бугорок.

— Гера, — захныкала обиженно, когда мужчина резко встал и вдавил меня в стену уже лицом, пристраиваясь сзади и потираясь пахом о ягодицы.

— Жадная, ненасытная, похотливая кошка, — вместе с хриплым голосом член заполнил меня одним слитным движением, входя по максимуму, до упора, — моя кошка, Мира. Только моя. — Волосы на затылке попали в плен сжатых в кулак пальцев, на один оборот увеличивая моё возбуждение.

— Твоя, — вторила мужу, подавая попу назад, прогибая поясницу до ломоты в позвонках.

В этот раз он не хотел медленно, Гера двигался чёткими, размеренными движениями выходя почти до самого конца и тут же врывался обратно, погружаясь на полную длину. Я скользила пальцами по плитке, ноги дрожали, грозя разъехаться в стороны. Но его руки не давали мне растечься безвольной лужей. Гера пыхтел, увеличивая скорость и вколачиваясь словно одержимый. Он что-то неразборчиво бормотал, а пальцы непроизвольно сжимались и разжимались, натягивая волосы, что в свою очередь заставляло моё удовольствие взмывать всё выше и выше. Неожиданно, когда трение наших тел стало слишком ощутимым, и я успела отметить промелькнувшую в сознании мысль о возможной боли, невероятный по своей силе и красоте оргазм накрыл меня, взрывая наслаждением каждую клеточку тела.

— Ге-ра, о-о-ох! — хотела закричать, но вышел надсадный хрип, а ладони скатывались всё ниже по плитке.

— Чёр-р-т, Мир-ра! — рычал муж, отпустив волосы и смещая ладонь на бедро, не прекращая диких движений, и при этом всё яростнее нанизывая меня на себя.

Последний толчок, после которого он вынул член, и я почувствовала тёплую жидкость на пояснице. Я оставалась в полусогнутом положении, похожей на букву «г» только потому, что Гера продолжал удерживать меня. Но стоило ему отпустить, как я безвольным мешком осела на пол. Мужчина тоже долго не шевелился, переживая собственное удовольствие.

Несмотря на краткое перемирие между мной и мужем, засыпая, я дала себе мысленную установку не сильно надеяться на чудо, что после одного единственного вечера Гера вновь станет самим собой. Но развить мысль не успела, потому что сытое, но уставшее тело потребовало отдыха, погружая меня в крепкий без сновидений сон.

Глава 16

Был он ревнивым, тревожным и нежным,

Как божье солнце, меня любил,

А чтобы она не запела о прежнем,

Он белую птицу мою убил.

Промолвил, войдя на закате в светлицу:

«Люби меня, смейся, пиши стихи!»

И я закопала весёлую птицу

За круглым колодцем у старой ольхи.

Ему обещала, что плакать не буду,

Но каменным сделалось сердце моё,

И кажется мне, что всегда и повсюду

Услышу я сладостный голос её.

А. Ахматова, осень 1914

«Близится новый год, пришла пора задуматься над подарками», — напомнила сама себе на следующее утро. За окном землю укрыл пока ещё тонкий белоснежный ковёр. Но пройдёт не так много времени, как толщина снежного покрова нарастёт, уверенно погребая под собой бордюры, клумбы и цветники, впавшие в спячку до следующей весны. Сегодня в город я не выезжала, настроение оставалось приподнятым после вчерашнего эмоционального вечера, но надежда на благополучный исход не успела закрепиться достаточно, чтобы я смела уповать на безоблачное семейное счастье.

Стоило вечером услышать шум подъехавшей машины, как ноги сами понесли меня вниз по лестнице, голова не успела обдумать, а тело влекло меня по привычке в уютные и родные объятия. Я видела, как муж прошёл в дом, закрывая за собой входную дверь и отсекая морозный воздух, оставляя его снаружи. С последних ступенек почти слетела, так сильно торопилась. Набрав приличную скорость больно впечаталась в мужчину, не успевшему снять тёплое пальто. Но Гера устоял даже не пошатнувшись, обхватил одной рукой, сразу пробравшись ладонью под пуловер, накрывая обнажившуюся спину.

Я громко завизжала и задёргала плечами, хохоча: — Гера, ты холодный!