«Ревность» и другие истории

— Алекс! — крикнула она.

— Чего?

— Ты на предыдущем карабине веревку неправильно закрепил. Выше не поднимайся! Спустись и закрепи правильно!

— Я лучше до следующего крюка долезу и там уже закреплюсь нормально!

— Нет, Алекс, не надо…

Но он уже сошел с удобных мизеров и двинулся наверх, к большому пассиву, который, похоже, казался ему неплохим, но был усыпан известняковой крошкой — от более натренированного взгляда это не укрылось бы, — а раскрошился известняк оттого, что множество скалолазов уже неоднократно пытались зайти на этот пассив, вот только безуспешно. А путей отступления оттуда не существовало. Я видел, как болтаются брючины на ногах — нет, не от ветра, а от стресса, о котором наслышаны все альпинисты и который рано или поздно настигает каждого. Я видел, как Виктория тянет веревку, чтобы сократить падение, но веревки все рано оставалось достаточно — Алексу суждено было упасть на выступ.

— Алекс, справа, шагни вправо! — закричала Виктория.

Она прекрасно понимала, что происходит. Но было слишком поздно. Алекс согнул руки в локтях и приподнял их — верный признак, что силы были на исходе.

— Он падает, спрыгните отсюда, — тихо проговорил я.

— Алекс! — закричала она, не обращая на меня внимания. — Подними ногу, ты справишься!

Обеими руками я ухватил ее за обвязку.

— Ты какого хрена творишь… — зашипела она, обернувшись ко мне.

Я посмотрел на Алекса. Он кричал. И падал. Я дернул Викторию на себя и, резко вывернувшись, сбросил ее с уступа вниз. Ее короткий пронзительный крик на миг заглушил протяжный вопль Алекса. Руководствовался я простой логикой: надо сбросить ее куда-то пониже, чтобы тяжесть ее тела остановила падение.

Веревка натянулась — и та ее часть, что шла наверх, и тот конец, на котором висела Виктория. Остальные альпинисты стихли, да даже ветер, похоже, затаил дыхание.

Я поднял голову.

Алекс висел у скалы. Карабин, хоть и с неправильно закрепленной веревкой, все-таки остановил падение. Ну что ж, сегодня я ничью жизнь не спас. Подойдя к краю выступа, я взглянул на Викторию Хэссел. Зажим у нее на обвязке сработал, и теперь Виктория болталась метрах в двух подо мной и потемневшими от ужаса глазами смотрела на меня.

— Прошу прощения, — произнес я.

* * *

— Благодарю, — сказал я Виктории, когда та налила кофе из термоса в два пластиковых стаканчика и один из них протянула мне.

Она отправила Алекса к альпинистам, в связке забирающимся на холм, а сама осталась со мной на выступе.

— Мне вас благодарить надо, — ответила она.

— Да за что же? Карабин выдержал, поэтому все и так обошлось бы, а вы коленкой ударились.

— Но вы поступили правильно.

Я пожал плечами:

— Мы все себя этим утешаем.

Она криво улыбнулась и подула на кофе.

— Так вы, значит, альпинист?

— Был когда-то, — ответил я, — уже почти сорок лет на маршрут не выходил.

— Сорок — это долго. А что произошло?

— Хм… Произошло… А кстати, тут-то что произошло? Я читал, что кто-то погиб?

Предмет для разговора был неприятный, однако Виктория Хэссел ухватилась за него — все, что угодно, только не то, о чем я приехал поговорить.

— Классическая ошибка. Забыли сравнить длину маршрута с длиной веревки, а на конце веревки не завязали узел. На спуске страхующий не заметил, что веревка закончилась. То есть заметил, но было уже поздно. А так как узла на конце не было, конец веревки выскользнул, и альпинист упал. Всего восемь метров — мог бы и выжить, но он ударился головой о камни, тут и двух метров хватило бы.

— Человеческая ошибка, — сказал я.

— Как всегда, разве нет? Вы когда в последний раз слышали, чтобы веревка порвалась или крючья из скалы вылетели?

— Тоже верно.

— Жутко это все, — покачала она головой, — и тем не менее. Я читала, что в тех местах, где гибнут скалолазы, резко увеличивается количество туристов, желающих заняться альпинизмом.

— Правда?

— Вслух об этом мало кто говорит. Но если бы в этом занятии не было риска, то скалолазанием увлекалось бы намного меньше народа.

— Адреналиновые наркоманы?

— Это как посмотреть. По-моему, мы подсаживаемся не на страх, а на контроль. Ощущение, что опасность подчиняется тебе, что ты — хозяин собственной судьбы, чувство, которого в обычной жизни не испытываешь. В критических ситуациях мы не совершаем ошибок и поэтому становимся героями.

— До того самого дня, пока не утрачиваем контроль и не допускаем ошибку. — Я отхлебнул кофе. Вкусный. — Если, конечно, это вообще ошибка.

— Да… — тихо проговорила она.

— В ту ночь, когда Франц и Джулиан поссорились, Франц звонил вам восемь раз. На следующий день Джулиан исчез. Чего Франц от вас хотел?

— Не знаю. Может, маршрут обсудить? Может, ему нужен был новый напарник, ведь с братом-то они поругались.

— Судя по данным его телефона, вы так и не перезвонили. Но вместо этого вы позвонили Джулиану. Почему?

Кутаясь во флисовую толстовку, Виктория грела руки о стаканчик с кофе. Она медленно кивнула.

— Франц и Джулиан — они похожи. И все-таки разные. С Джулианом говорить проще. Но я позвонила, просто чтобы отсечь самую очевидную версию — вдруг Джулиан находится там, где на звонок можно ответить.