Ревность и Секс. Сборник секс-рассказов

Обида медленно поднялась в груди Михаила.

– Некоторые клиентки вот на этой самой кровати от этих самых вибраторов очень даже неплохо кончали. И это просто работа. Которая приносит деньги. Ничего личного.

– Ну а у меня не работа? Легкая, думаешь? И у меня не может быть ничего личного?

– Может, конечно. Я и сам немцев люблю. Тилля Линдеманна вот к примеру.

– Так напиши ему. Могу я с другом поболтать просто?

– Да ради бога. Святое дело. Про погоду там… Я только не могу догнать, чего это у тебя глаза так горят, будто тебе по сети куннилингус делают.

Белка метнула в Михаила испепеляющий взгляд.

– Мишка. Ты меня уже достал своей ревностью. Я. Просто. Говорю. С другом. Могу показать.

– Ну… покажи.

Белка подвигала пальцами по экрану и выставила его перед собой, Михаил подошел, и глаза его выхватили немецкую фразу: «Hallo kleines albernes flauschiges K"atzchen! Wie geht es dir?» Что такое albernes и flauschiges он из школьного немецкого не вспомнил, но kleines K"atzchen однозначно складывалось в маленькую кошечку. Он поднял глаза на Белку.

– И это друг такой просто?! Который называет тебя маленьким котенком?!

– Ну а что. Может, это у них такая форма вежливости. Он же старше меня. Вдвое. Я для него девочка. Вот он и… Спрашивает, как дела просто. Ничего такого.

– А тебе не кажется, что котенок – это очень интимное обращение? Но тебе это явно нравится. Я же по глазам видел. Ты там не мокрая случайно? Дай-ка я проверю.

– Не трогай меня!

– Ага, так-так. Это что-то новое. Ладно. Не буду вам мешать. Дружите дальше. Пришлешь мне из Берлина билет на концерт «Раммштайн».

Михаил захлопнул дверь спальни и отправился на кухню, залез в холодильник, достал банку «Карлсберга», крякнул ушком и опрокинул надо ртом: пиво убулькало в его горло за пять секунд. Он сел на стул и закурил. Дым вирджинского табака наполнил его легкие, золотая жидкость разлила тепло по жилам, он откинул голову, облако под потолком сложилось в шаловливую kleines K"atzchen.

***

Проснулся Михаил на диване в гостиной, в доме было тихо, в голове пусто, часы показывали начало одиннадцатого. Что ж это вчера было-то? Да хер его знает, товарищ майор. Полная какая-то х*йня. Но новая. Надо в душ сходить для просветления мозгов.

После душа он сидел на кухне, мрачно сёрбал кофе из бабушкиной кружки и курил. Мозги объявили забастовку, думать ни о чем не хотелось, но периодически в голове возникали фразы из вчерашнего разговора – он их выгонял веником, а они лезли в окно, подбирались к ногам, цеплялись когтями за штанину, ползали по коленям и противно мяукали. K"atzchen. Kleines albernes flauschiges K"atzchen. Буквы светились у него в мозгу, как «мене, текел, упарсин» на стене Валтасара на его последнем пиру перед гибелью Вавилона. «Исчислено, взвешено, разделено». Библия дурни не скажет. Может, это тебе тоже знак. Пора, мол, очнуться. Да и порубать все в капусту. Сколько их, блин, было? Профессора и доценты, миллиардеры и олигархи, художники и поэты. Да, граф даже был. И мэр наш любимый тоже за компанию. Отличная компашка, однако. Гордиться можно. Теперь вот пруссак какой-то. Хоть действительно Тиллю напиши, чтоб яйца ему там поотрывали. Ну ладно, что тут сидеть. Пойдем поработаем.

Михаил двинул в гостиную, улегся на диван, включил ноутбук и первым делом забил в Гугл-переводчик «Kleines albernes flauschiges K"atzchen». Гугл выдал: «Маленький глупый пушистый котенок». Ого! Просто друг. Ничёсе друг. Пора, наверно, нашего Бельчонка в лес отпустить – на волю. Это ж такое терпеть никак нельзя. Чтоб твою девочку… так называли… А она еще и трусы намочила от счастья. Ну что ж, Майкл. Значит, кончилось все. А ты и не заметил. Грустно это все. Сколько души ты в нее вложил. Как вам хорошо бывало. И ей тоже, я же знаю. Ну, бывало… а потом энтропия напала… все и рассыпалось прахом. Ладно, посмотрим, что за немец хоть. Может, приличный человек… не так обидно будет.