Революция 1917-го в России — как серия заговоров

1. Свойства идей: их масштаб (адекватность пространству), актуальность (адекватность чаяниям), воспринимаемость (созвучие ментальности), предметность (зримость образа врага), пафос (максимализм, эмоциональная заряженность).

2. Свойства людей: мобилизационная готовность, жертвенность, сохранность боевых и наличие командных навыков.

3. Свойства вождей: интеллектуальная самостоятельность, воля, ораторский и публицистический талант, организационные и дипломатические способности, конспиративные навыки, тактическая гибкость.

Вышеназванные параметры определяют:

1. Семантику противоборства (символику, выражающую отстаиваемый образ будущего).

2. Конфигурацию противоборства (борьба двух сторон или борьба всех против всех).

3. Накал борьбы (горение или тление).

Гражданская война, близкая к регулярной (война двух сторон) инициируется поляризующим импульсом. В 1918 году такой импульс, выраженный в формуле «переход войны империалистической в войну гражданскую», организует сторону, самоопределившуюся с цветом — РККА с символом красной звезды. Вторая сторона реагирует и так же естественно определяет и свой цвет — белый, и символ — крест.

Преимущество красной стороны — инициатива и предельные амбиции, преимущество правой — укорененный в традиции символ. Уязвимость красной стороны — непривычный язык, заимствованные термины, уязвимость правой — ассоциация с интервентами. Пространство миссии в обоих случаях распространяется на всю страну, распространяясь и за ее пределы, в ряды обеих сторон вовлекаются иностранные формирования (с белыми — чехи, с красными — китайцы). Образы будущего также сопоставимы, ориентир — экономически самодостаточная индустриальная держава.

Красные вожди читают иностранных классиков, приверженных диктатуре, при этом дополняют эту классику собственными, давно выношенными элементами, часть вождей сами являются авторами и идеологами, конспирация — старый навык. Практическое воплощение идей — централизованная система власти, избранная экономическая модель — государственный синдикат (Ленин).

Белые вожди читают в основном русских авторов, в том числе военных теоретиков и религиозных философов; в лексиконе — термин «империя», частично сохранивший позитивные смыслы и для многих национальных меньшинств, в практике управления — та же централизация, в практике самообеспечения — та же конфискация, хотя без идеологического оправдания.

Как в любой регулярной войне, преимущество имеет сторона, лучше освоившая пропаганду и контрпропаганду и более эффективно избавляющаяся от инородных элементов. Как в любой регулярной войне, третьи лишние (внутренние) стороны маргинализуются.

Формула образа действия у красных — коммуна, члены ее — трудящиеся. Труд — как у их классиков (в отличие от иных европейских левых) — сакрализованная ценность. Формула образа действия — соборный труд, сакрализованная ценность — служение.

В этой схеме противоборства трудно приумножить сущности: она стала автономной, независимой от тех, кто делал ставки и снабжал деньгами и оружием.

Она может кончиться только победой одной из сторон, а не вялотекущим воспроизводящимся циклом самоуничтожения. При всем трагизме разделения Правды на две половины, при всей скорби потерь — это настоящее, мужское противоборство.

Как в любой регулярной войне, пафос победителя реализуется в избытке кинетической энергии, на что она будет направлена — зависит от вождей. На практике она направляется на покорение пространств и их преобразование энергией, которая прямо рассматривается как заменитель Божественного. От вождей зависит и судьба побежденных. На практике новый режим интегрирует носителей практических научных, особенно инженерных навыков, и отвергает, как сор, гуманитарную интеллигенцию вместе с большинством духовенства.

Из всего вышесказанного следует, что во-первых, России повезло, что эта война была близка к регулярной. Нерегулярные войны мы видим сегодня на огромном пространстве — от Афганистана, где доселе нет ни одной железной дороги, до Сирии, где воюют по меньшей мере четыре стороны. Такие войны не сообщают, а высасывают энергию, смыслы и идентичность — они становятся вечной смутой.

Регулярность гражданской войны в России сама по себе обозначила горизонт завершения Второй смуты (ее кульминация, то есть максимум энтропии, пришелся на 1915-17 гг.). Поэтому, во-вторых, послереволюционное развитие России сколь уникально, столь и закономерно — как и издержки вышеназванного отбора.

Эти издержки скажутся много позже, на этапе охлаждения пафоса, когда отблеск костра поглотится красным сукном. Они скажутся, когда «третья сторона» через дефекты идеологии и системы управления, через уязвимые группы, через личные слабости новых вождей найдет зацепки, чтобы снова применить наработанный дифференцированный арсенал влияния — для чего в обстановке противоборства систем мобилизован внушительный интеллектуальный потенциал.