Революция 1917 года глазами современников. Том 1 (Январь-май)

Так как такие области предположительно должны быть организованы по национальному принципу, то здесь все внимание, вся работа, все усилия неизбежно будут устремлены под этим знаком; и, следовательно, над социальной и политической задачей неизбежно будет обладать первенством задача чисто национальная. А первенство национального созидания в многонациональной области не может не приводить к националистическому угнетению.

Но и помимо специальных условий настоящей эпохи, и при рассмотрении вопроса в перспективе неопределенно длительного мирного существования, — не может подлежать сомнению, что наименее благоприятным для безболезненного разрешения национальной проблемы является государственная среда, включающая наряду с господствующею национальностью еще одно или два сравнительно малочисленные национальные меньшинства. Национальных трудностей не существует в однонациональном государстве, и потому трудности национального сожительства при преобладании одной национальности, имеющей рядом с собою еще национальное меньшинство, естественно разрешаются в сторону приближения к однонациональному типу, т. е. в сторону принудительного ассимилирования, подавления или выключения национальных меньшинств. Такая тенденция к национальному гнету возможна и в большой многонациональной империи, где национальностей множество и нет трагического tete-a-tete двух — слабого и сильного народов. Однако в этом случае угнетение множества народов достижимо лишь путем такого насильничества, которое угрожает самому существованию государства. Ради самосохранения оно нуждается в сотрудничестве инородцев, и при многонациональности их — и при свободе в нем — подрывается смысл угнетения каких-либо отдельных групп. Когда свободное великое государство «объемлет много религий, помимо христианских и еврейской, и религии: магометанскую, буддийскую и друг[ие], оно не может процветать вне веротерпимости; когда оно объемлет множество рас и народов, оно не может свободно развиваться, не дав возможности жизни этим народам, ибо из них оно состоит и их содействием держится. Когда “империя” объемлет различные источники культуры, наряду с культурой господствующей — и другие, частью погасающие, но еще могущие ожить, частью нарождающиеся, но частью уже преисполненные сил, она может в качестве “империи” существовать, лишь не затрачивая сил на их внутреннее искоренение, не отравляя этих источников недовольством, не ввергая их, т. е. частью себя — в парализованное прозябание. В этом интерес великой многонациональной “империи”, творческой и действенной, т. е. свободной и прогрессивной. В этом же и интерес населяющих ее народностей»… «Именно, являясь совместным бытием множества народов, сообща его составляющих и им управляющих, великое демократическое государство, свободная “империя”, сильнее каждого местного, хотя бы и сильного коллектива, способно его обуздать, и может иметь интерес это сделать, — поскольку само из многих народов складывается и заинтересовано в их мирном сожительстве». И потому «соучастие в многонациональной “империи”, если только она построена на принципе демократии и свободы, соединяет для них простор и мощь участия в великой силе с возможностью сохранить свою индивидуальность в среде множества национальных коллективов»⁷.

Именно в национальном отношении существование в многонациональном великом государстве, свободном и демократическом, выгоднее для отдельных национальностей, чем существование вдвоем (или втроем) в государстве небольшом. И в особенности это так для наций небольших, для наций, рассеянных на большем пространстве, для наций, в разных своих частях сосуществующих с различными другими национальностями, для наций, не обладающих собственной богатой культурой, сосредоточенных преимущественно в одном каком-либо социальном слое (напр[имер], крестьянском или торговом). Во всех подобных случаях государственное расчленение ведет к безысходным национальным угнетениям и грызне, а велико-государственное, в этом смысле «имперское» объединение — в предположении демократии и свободы — создает предпосылку свободной многонациональной жизни. Само собой разумеется, что эта свободная национальная жизнь требует и определенных государственных форм, соответствующих особенностям и строению отдельных наций, и что задача создания таких форм национального сожительства в многонациональном государстве представляет немало трудностей и сложностей. Но сейчас моей целью было столь же мало отрицать эти формы, как и выяснять их; моей целью было только отметить, что их следует отыскивать и создавать в устремлении к общегосударственному совместному существованию, к великогосударственному единству, а не в сепаратизме тщательно выделенных и отграниченных национальных, территориально-национальных ячеек. Единая, а не расчлененная Россия нужна нациям, ее населяющим, — в их национальном же интересе.

III