Революция 1917 года и борьба элит вокруг вопроса о сепаратном мире с Германией (1914–1918 гг.)

Практическим воплощением этой тактики стали декларация Прогрессивного блока и речь Милюкова 1 ноября 1916 года. По мысли В.С. Дякина муссирование в них слухов о сепаратном мире было лишь приёмом борьбы против Штюрмера. Иными словами кадеты боролись со Штюрмером, как с реакционером, а не как со сторонником сепаратного мира.

Ученый, видимо, считал, что вопрос о сепаратном мире для конституционных демократов был сугубо тактическим, второстепенным. Вероятно, поэтому, передавая содержание декларации Прогрессивного блока, зачитанной 1 ноября с думской трибуны, В.С. Дякин ограничился упоминанием того, что в ней содержалось требование немедленной отставки Штюрмера. Он обошел молчанием тот факт, что декларация начиналась с заявления о том, что блок не допускает и мысли о сепаратном мире. Соответственно, анализируя речь лидера кадетов, Дякин вообще не упомянул о содержавшихся в ней обвинениях Александры Федоровны в тайной подготовке сепаратного мира. В изложении Дякина Милюков привел слухи о стремлении к сепаратному миру неких безымянных «правых», а не царицы или Штюрмера[211].

Это вытекало из постулата В.С. Дякина о том, что «хотя у самодержавия были объективные причины стремиться к выходу из войны», «практически» царизм, «не встал на путь сепаратного выхода из войны»[212]. Поэтому никакого «заговора царизма» не было. Соответственно не могло быть и «заговора буржуазии» с целью предотвратить сепаратный мир царского правительства с Германией. Тем более что в 1916 г. в рядах либеральной оппозиции, по мнению Дякина, уже не было прежнего единодушия по вопросу об отношении к войне. В подтверждение последнего тезиса В.С. Дякин привел несколько примеров (мнение П.Д. Долгорукова о возможности победы Германии, полицейские донесения о том, что среди работников Всероссийского земского союза отмечаются высказывания в пользу сепаратного мира, а Милюкову на совещаниях ЦК всё труднее проводить свою линию войны до победного конца).

Именно в связи с этим, утверждал Дякин, кадетская фракция Государственной думы 15 декабря 1916 г. приняла решение провести по всей стране собрания «кадетов и других либеральных деятелей» и обсудить там тактику в вопросе войны и мира и в отношении к правительству. В качестве примера такого собрания В.С. Дякин указал на пленарное заседание ЦК КДП 21–22 декабря 1916 г. с участием московских общественных деятелей, не принадлежавших к кадетам. Однако приведенные им сведения не позволяют говорить о том, что на этом заседании по вопросу о войне имела место реальная дискуссия. Наоборот, доминировала безапелляционная точка зрения о том, что о мире при данных условиях не может быть и речи[213]. Представляется, что В.С. Дякин преувеличил распространенность антивоенных настроений внутри КДП. Они, безусловно, имели место, но в партийных низах, а не среди руководства.

Что касается отношения кадетских верхов к правительству, то, по мнению В.С. Дякина на декабрьских и январских совещаниях возобладала точка зрения о строго легальном давлении на него через Думу. Кадеты были против переворота, разговоры о котором широко распространились зимой 1916/1917 годов. Но эти разговоры, как подчеркивает Дякин, исходили в основном из кругов правее кадетов, тогда как большая часть кадетских лидеров выступала против переворота из-за боязни вызвать революцию[214]. Дякин считал, что не оснований включать в состав участников заговора А.И. Шингарева, а заведомых кадетов-заговорщиков Н.В. Некрасова и Н.М. Кишкина никак не связывал с партией в целом[215].

Особое внимание В.С. Дякин уделил проблеме «Антанта и дворцовый переворот». Как мы помним, В.П. Семенников и И.И. Минц утверждали, что союзники, боясь заключения сепаратного мира, были не против того, чтобы в России произошел дворцовый переворот. Причем, согласно Минцу в заговоре участвовал английский посол Бьюкинен. Дякин придерживался противоположной точки зрения. По его мнению, союзная дипломатия старалась удержать «буржуазных лидеров» от резких выступлений. Решающим для позиции английских и французских представителей было их стремление не допустить выхода России из войны, и они опасались, что обострение конфликта между самодержавием и буржуазией может привести к народному восстанию, а это отразиться на участии России в войне[216]. Поэтому надежды либеральной оппозиции на поддержку союзной дипломатии оказались тщетными.