Революция 1917 года. Как это было?

Д. Куликов: НЭП пришел на смену военному коммунизму. Понимаешь, вопрос об экономическом устройстве при социализме так и остался нерешенным. Если мы говорим о том, что марксизм – это во многом политэкономия капитализма… То есть Маркс описал капитализм как он есть, и мы даже до сих пор, через 150 лет, понимаем, что он социологически описал его с высокой точностью. И дело не в том, что мы для революции пользовались марксизмом. В принципе, надо понимать, что в образовательных программах (социологических, экономических, политологических) западных университетов марксизм является основой. Они нечасто это афишируют, но, в принципе, основные положения-то оттуда. Маркс довольно точно описал, как устроен капитализм. Но никто не смог описать, как устроен социализм, что это такое и как работает его политэкономика. Не случайно Сталин незадолго до смерти попытался написать работу «Экономика социализма». Работа довольно слабая. Но, в принципе, не только у него – вообще ни у кого не получилось написать подобное. Что делать с экономикой после революции, не знал никто. «Земля крестьянам, а фабрики – рабочим!» – это, конечно, прекрасно. Но как-то все должно работать. Какой должен быть оборот? Должны ли быть деньги (уже при социализме)? В принципе, их должно было сразу не стать.

Г. Саралидзе: Да, дискуссии по этому поводу велись очень жаркие.

Д. Куликов: Ну и что со всем этим делать? Проектных идей по этому поводу было немного, а бреда более чем достаточно. Все трогательно должны были работать друг для друга, какие-то элементы бартера… Ну, в общем, никто ничего не понимал. НЭП – это попытка вернуться к чему-то привычному, где есть деньги, которые являются инструментом обмена, где можно что-то делать, получая прибыль… Сразу от этого ведь тоже невозможно было уйти. Появляются нэпманы со своими квазибизнесами. Кроме того, НЭП позволял включить сельскохозяйственную страну, заставить работать сельское хозяйство, чтобы было, грубо говоря, что кушать. Потому что главными выгодоприобретателями НЭПа, конечно же, были сельское хозяйство и продуктовое производство. Ну и свой внутренний рынок насытить смогли. Потом пошли дискуссии – что дальше после НЭПа? Во второй половине 1920-х жарко спорили по этому поводу. Вроде бы все понимают, что надо перейти от НЭПа к индустриализации… Но как?

Г. Саралидзе: Вот по поводу «перейти от НЭПа к индустриализации» и «все понимают». Действительно ли все понимали, Армен, что надо переходить? И вообще, им говорили об этом? НЭП ведь был категорией идеологической в том числе, потому что большевики, да и вообще люди, принимавшие активное участие в революции, в Гражданской войне, задались вопросом: а за что боролись? За что боролись, когда получили вот этих нэпманов?

А. Гаспарян: НЭП был осознанной необходимостью – давай с этого начнем. И дело даже не в том, что в стране было разрушено все, что только можно. Проблемы начались раньше, еще при Временном правительстве. Инфляция-то была просто запредельной. Керенки же печатали рулонами в буквальном смысле. Ты на рынок приходил с рулоном. Деньги ничем не обеспечивались, никакими золотовалютными резервами. И кроме того, их еще и разрешили печатать на местах. Поэтому они отличались – керенки, которые ходили в Петрограде, от керенок, которые были, например, на Украине или в Белоруссии. Потом – Гражданская война. Каждое правительство свои деньги вводило, которые тоже ничем не обеспечивались.