Революция 1917 года. Как это было?

Д. Куликов: Давайте еще одну лапшу снимем с ушей. В самом начале перестройки много писали, даже в исторических журналах: Сталин разгромил ленинскую гвардию. Насколько она была ленинской, эта гвардия? Там вообще с мировоззренческих позиций ничего не обсуждалось. Был лишь идеологический тезис, якобы существовала какая-то ленинская гвардия (кстати, очень важно было записаться в ленинскую гвардию, чтобы потом спорить, кто был бо́льшим ленинцем). Но деятели ЦК создали это сами через музеефикацию Ленина. То есть Мавзолей, мумия и что он живее всех живых.

Г. Саралидзе: Да. Истинный ленинец, не очень истинный ленинец.

А. Гаспарян: Истинными считались те, кто вступил до 1914 года в партию. Потом со временем ценз сместился к октябрю 1917-го. Изначально это же отдельная была каста: участники самых первых партийных съездов.

Г. Саралидзе: Старые большевики. Да.

А. Гаспарян: С этой точки зрения, товарищ Сталин нанес старым большевикам сокрушительный удар, разогнав общество старых политкаторжан. Я настоятельно советую всем почитать, что они писали в собственных средствах массовой информации. Это был чистый троцкизм: «Какого черта мы сидим, почему мы не идем на помощь восставшему пролетариату?» Где в 1930-х годах восставший пролетариат? В Испании? Так пошли. Какие претензии? Они же все равно недовольны. Злая ирония судьбы еще в том, что у товарища Сталина было идеальное чувство юмора: он же забрал у них гимн. Его немножко изменили два композитора и появился гимн Советского Союза. Почему, кстати, они бурлили в эмиграции, эти троцкисты? – Их творческое наследие украли.

Г. Саралидзе: В каком-то смысле…

Д. Куликов: Но проблема в том, что все происходило в политическом классе новой, Советской России. Дискуссия происходила в политическом классе, но вне рамок закона и государства. Слабым сдерживающим фактором вроде бы был устав партии. Но в какой-то момент на него просто…

Г. Саралидзе: …перестали обращать внимание.

Д. Куликов: Да. Мягко скажем, перестали обращать внимание. А дальше, когда это вне рамок закона и легальности, даже не легитимности, а легальности, то, конечно, все выливается просто в разборку.

Г. Саралидзе: Да?

Д. Куликов: Где границы между дискуссией и устранением оппонента? Ее просто не существует. Это ничем не регламентировано.

Г. Саралидзе: Позволю себе напомнить о международном фоне в 1923–1924 годах. 1923 год – это выступления рабочих в Германии, другие какие-то события. И ведь Троцкий использовал эти события – говорил о том, что мы не поддержали и все в итоге заглохло, все подавили. И во всем виноваты мы, потому что надо было разжигать тот самый пожар.

А. Гаспарян: Ну это ложь абсолютная. Потому что мы как раз этим занимались. По линии Коминтерна было отправлено немереное число людей на помощь поднимающемуся германскому пролетариату. Ничего не получилось, потому что так не подходят к революции. Ленин же все описал. А тут ударились в скверну. Решили, что можно сделать по-другому. Одного урока им было мало: подавление Баварской республики. По второму кругу сделали ровно все то же самое. Деньги ввозились. Документы публиковались.

Г. Саралидзе: В том числе через нашего полпреда в Германии Крестинского. Поддерживали восстания, которые были в Саксонии, в Тюрингии и которые заглохли, несмотря на поддержку. Заканчивается этот период. Троцкого совсем отодвигают от власти. И сразу же начинаются другие разборки. 1925 год – это уже столкновение Сталина с Зиновьевым, Каменевым и так далее. Здесь в чистом виде уже велась борьба за власть или это разногласия во мнениях, куда движется страна?