Революция

– А я не понимаю, почему у тебя ничего не получается, – ответила я.

Люти была моей лучшей подругой с самого детства. Мы познакомились не то в пять, не то в шесть лет. В тот день, идя по лагерю, я увидела стайку мальчишек. Они насмехались над Люти, обзывали ее трусихой, не умевшей драться. Я вмешалась и влепила главному насмешнику оплеуху. К моему удивлению, мальчишки не полезли драться со мною, а предпочли убежать. Так мы подружились с Люти. За эти годы наши характеры не особо изменились.

– Думаю, у меня просто нет бойцовских качеств, – сказала Люти и чуть не вскрикнула, когда участник поединка упал без сознания.

Толпа шумно поздравляла победителя. Кто-то побрызгал на побежденного водой. Его теребили и тормошили, пока он не очнулся и не встал, чтобы пожать руку победителю.

– Не всем же иметь бойцовские качества, – успокоила я подругу.

Поединки закончились. Зрители начали расходиться.

– Ты собираешься говорить с Джоуной? – спросила Люти.

Я поискала брата в толпе. Он разговаривал с парнем, своим ровесником. Разговор у них был серьезный, и встревать мне не хотелось.

– Нет, не собираюсь, – ответила я подруге.

– Тогда идем к дереву? – с улыбкой предложила она.

Я кивнула и тоже улыбнулась.

Мы двинулись через лагерь к одному из немногих уцелевших деревьев. В жаркие дни нам нравилось сидеть в тени ветвей, наслаждаясь прохладой. Я уселась, привалившись спиной к стволу. Люти пристроилась рядом, теребя пальцами травинки.

– Джоуна что-нибудь говорил о том, чтобы принять тебя в отряд налетчиков? – спросила Люти.

– Ни слова. – Я с досадой покачала головой. – Как в рот воды набрал.

– Ничего. Обязательно заговорит. У тебя такие прекрасные результаты. По мне, так он просто обязан тебя взять.

– Не возьмет по одной простой причине, – с горечью призналась я. – Он знает, что я очень хочу попасть в отряд.

Это Джоуна прекрасно знал. Я давно хотела участвовать в налетах и помогать лагерю. Сдавалось мне, что Джоуна намеренно не берет меня в отряд, желая позлить. Ему не нравилось, когда другие счастливы. Родная сестра не была исключением.

– Может, он старается уберечь тебя от участия в налетах, – предположила Люти.

Доброта была одной из сильных сторон ее характера, чем не могла похвастаться я. Люти инстинктивно выискивала хорошее в каждом человеке. У меня с этим было туго.

– Сомневаюсь, – раздраженно бросила я.

– В любом случае долго это не продлится. Ты же побеждаешь едва ли не в каждом поединке!

– Вот именно, едва ли не в каждом. Джоуну я не одолела ни разу.

– Так он же на пять лет старше тебя. Выше ростом, шире в плечах. И опыта у него больше. Это существенные различия.

Я пожала плечами. Иногда Джоуна соглашался на учебный поединок со мною и легко одерживал победу. Меня это ужасно бесило.

– А что говорит по этому поводу Селт?

– Почти ничего, – вздохнула я. – Считает, что выучка у меня хорошая, но отпускать в налет не торопится. Не хочет, чтобы я пострадала.

– Я понимаю твоего отца, – честно призналась Люти.

Я не ответила. К чему все эти разговоры, если меня не желали брать в налеты? Мой взгляд скользил по белесым каменным зданиям лагеря. Внешне они были совсем одинаковыми, отличаясь лишь по размеру и указателям на дверях. В одних жили люди, другие использовались под хозяйственные нужды. Среди них я нашла небольшую постройку – кабинет Селта. Сейчас отец почти наверняка сидел там. Я вздохнула и тряхнула головой, пытаясь отвлечься от невеселых мыслей.

– Что новенького у тебя? – спросила я Люти.

Подруга улыбнулась, откинув с лица прядь светло-каштановых волос.

– Скоро меня возьмут в помощницы учителям, – с гордостью сообщила она. – Маргарет уже стара. Когда она больше не сможет преподавать, я займу ее место.

– Люти, так это же здорово.

Люти замечательно ладила с детьми. Если я не знала, с какого бока к ним подойти, она умела расположить к себе ребятню. Несколько месяцев назад мы с ней закончили то, что называлось школой. После этого начиналась взрослая жизнь. Каждый находил себе занятие, полезное для лагеря. Я училась сражаться, стрелять и оказывать первую медицинскую помощь. Люти предстояло нечто вроде стажировки у наших учителей, после чего сама будет учить грейстоунских детей чтению, письму и устройству лагерной жизни.

– Ты даже не представляешь, как я счастлива! – призналась сияющая Люти.

– А что с твоей общефизической подготовкой? Забросишь? – догадалась я.

Так назывались навыки, которыми должен был владеть каждый взрослый житель лагеря. Сюда входили основы рукопашного боя, умение стрелять и несение караульной службы. Результаты Люти во всех трех видах были просто ужасными. Чрезмерная доброта мешала ей вести учебные поединки. Пистолет в ее худенькой руке дрожал мелкой дрожью. Что же касалось караульной службы, Люти совершенно не умела сосредотачиваться и вести наблюдение.

– Да… наконец-то, – виновато улыбнулась подруга. – Больше не надо будет позориться.

– У тебя не так уж плохо получалось, – засмеялась я.

– Очень плохо, и ты сама знаешь, – возразила Люти. – Особенно по сравнению с тобой.

– Что говорила твоя бабушка? – спросила я, не ловясь на комплимент.