Революция

Мне вдруг стала предельно ясна стратегия брата.

– Часть населения Грейстоуна против войны, однако Джоуна намерен ее продолжать. Он хотел силой выведать у Ренли секреты самообеспечения Уэтланда. Когда тот отказался, Джоуна пригрозил его убить… и продолжил войну против всех лагерей. Он хочет уничтожить остальные лагеря и забрать их ресурсы…

Джоуна безжалостен, жесток и неутомим. Он готов продолжать войну и не остановится, пока не погубит всех. Чужие жизни его вообще не заботили.

– Здесь ты попала в точку, – согласился со мной Хейден.

– Люти, ты сказала, что в Грейстоуне не всем нравится воевать. Я не ослышался? – спросил Дакс.

– Нет.

– А сколько недовольных? – допытывался он. – Горстка или половина лагеря?

– Мы понесли большие потери, и сейчас трудно сказать, кто как относится к войне.

– Сколько человек вы потеряли? – спросил Кит.

– Не меньше сотни, – почти шепотом ответила Люти и болезненно поморщилась. – Может, и больше.

– Как ты сказала? Не меньше сотни?

Хейден явно был ошеломлен. Я видела, как его выбивала из колеи гибель даже одного человека. Джоуна потерял сотню и все равно не желал останавливаться.

Не в силах сдержаться, Хейден тихо выругался. Остальные молчали, переваривая страшную правду. Я взяла Хейдена за руку, пытаясь заставить очнуться.

– Люти, и все-таки сколько человек настроены против Джоуны? – нарушил молчание Докк.

– Открыто выступают десятка два или три. Многие слишком боятся ему перечить. Остальные его поддерживают. Противники осмелели, но их главарь погиб во время налета… на ваш лагерь.

– Повтори еще раз, – потребовала я.

– Был у нас парень. Вечно перечил Джоуне. Но теперь он мертв, так что…

– Он погиб при налете на Блэкуинг? – переспросил Хейден. Похоже, мы думали с ним одинаково. – Когда это случилось? Во время последнего грейстоунского налета?

– Но тогда вообще никто не погиб… – недоуменно пробормотал Кит.

– Люти, как имя того парня? – спросила я, уже догадываясь, какой ответ услышу.

Во время налета на Блэкуинг никто из налетчиков не погиб, но один не вернулся. И сейчас, пока мы слушали рассказ Люти, этот парень валялся на койке в нашей больнице, избитый до полусмерти…

– Шоу.

– Ну, блин, – выдохнул Дакс, разевая рот. – Парень, которого Хейден превратил в котлету? Значит, он у вас – главный противник Джоуны?

– Как это… превратил в котлету? – Люти щурила свои голубые глаза, глядя то на меня, то на Дакса.

– Шоу жив, – пояснила я. – Но в тяжелом состоянии. Докк поместил его в больницу.

– Ты хочешь сказать, этот кусок дерьма пытался обуздать Джоуну? – сердито спросил Хейден.

– За что его избили? – осторожно спросила Люти.

Я молчала. Не хотелось рассказывать ей при всех.

– Он позволил себе неуважительные действия по отношению к Грейс, – пояснил за меня Докк.

– Да уж скажи проще: лапал ее! – выпалил Хейден, не в силах сдерживать злость.

Я подошла к нему, положила руку на спину. Ярость в его взгляде смешивалась с болью. Брови Хейдена были сдвинуты, а глаза сердито пылали.

– Все в прошлом, – шепнула я.

Хейден судорожно вдохнул, потом отрывисто кивнул. Мне удалось уменьшить его напряженность.

– Боже мой, – тихо сказала Люти, опять со страхом в голосе. – Он всегда вел себя довольно грубо, но я не думала, что он способен на такое.

– Еще немного, и я бы его точно прикончил, – мрачно признался Хейден.

– И какой из всего этого вывод? – спросил Дакс, возвращая нас к теме разговора.

– Слишком много разных карт набросано, – заметил Кит. – Недолго и запутаться.

– И все-таки попытаемся их разложить, – улыбнулся Докк. – Из услышанного можно сделать такой вывод: Джоуна настроен уничтожать всех подряд, чего бы это ему ни стоило. Невзирая на сопротивление у себя в лагере, Джоуна собирается и дальше совершать налеты и жертвовать людьми. Грейс, ты согласна с такой характеристикой твоего брата?

Докк говорил спокойно и выдержанно, пытаясь успокоить остальных. Особенно Хейдена, в душе которого происходила яростная борьба. Темные глаза врача остановились на мне. Докк терпеливо дожидался моего ответа.

Как бы мне ни хотелось сказать: «Ну что вы, он не настолько кровожаден», я не могла дурачить себя и других. Джоуну заботила лишь собственная персона. Доказательств его чудовищного эгоизма было предостаточно. Даже в детстве он всегда ставил себя на первое место, мог пройти по головам, чтобы получить желаемое, и не обращал внимания на чужие слова, если только они не были хвалебными. Так Джоуна относился ко всем, включая и меня. Отчасти я была благодарна брату: необходимость противостоять ему побуждала меня больше заниматься и сделала меня такой, какая есть. Да, не в последнюю очередь из-за него я стала сильной, однако мне все равно было больно сознавать, что мой родной брат – отъявленный мерзавец.

– Да, Докк, – подавляя раздражение, призналась я. – Характеристика очень точна.