Революция и конституция в посткоммунистической России. Государство диктатуры люмпен-пролетариата

С начала 90-х годов прошлого столетия Россия находилась в непрерывном поиске некой «новой идеологии», которая могла бы пробудить заснувшую русскую пассионарность. Все попытки сконструировать эту идеологию из обломков умозрительных теорий, позаимствованных либо из своего прошлого, либо из чужого настоящего, заканчивались неудачей. И вдруг выяснилось, что решение лежало на поверхности. Всеобщим дифференциалом посткоммунистической России оказалась тоска по имперскому величию, желание ответить за все нанесенные русской душе обиды, прервать цепь унылых поражений.

И стоило найтись достойному поводу, как вся Россия взъярилась без всякого понуждения. И уже не Путин подгонял народ, а народ, затаив дыхание, молился, чтобы Путин не отступил. И дело было уже не в Украине, и не в Крыме (о котором за четверть века, по правде говоря, мало кто вспоминал, если не считать Лужкова, конечно). Народу нужна была победа, не важно в чем и не важно где, но — победа. Нужно было прервать казавшуюся унизительной цепь поражений, а именно так воспринимались русским сознанием американские интервенции в Югославии, в Афганистане, в Ираке, в Ливии или в Сирии. Путин выиграл потому, что уловил этот порыв, вычислил этот дифференциал и запустил процесс, который уже не остановится до тех пор, пока все топливо (смесь обиды, ненависти и жажды реванша) не выгорит. Так что рассчитывать на быстрый финал этой исторической эпопеи было бы серьезной ошибкой.

Без тормозов…

У «русской машины» сломанный спидометр и нет тормозов. Она безопасна только когда стоит на месте. Американцы вели себя на дороге по отношению к России так, как вальяжный владелец крутого авто ведет себя по отношению к хозяину разбитого корыта, которому место в музее автомобильных раритетов. Они не то чтобы прямо хамили, но аккуратно «подрезали» на поворотах, пользуясь преимуществом в мощности и скорости. Украина оказалась последней каплей, на которой терпение обладателя «раритета» закончилось. Он развернулся и поехал по «встречке» прямо в лоб американцам. И зря кто-то считает Путина неадекватным. Он не более неадекватен, чем Аттила в глазах жителей осажденного Рима. Он знает, что закрасить царапину на капоте заокеанского лимузина будет дороже, чем целиком отреставрировать его драндулет, и поэтому он не сомневается, что вальяжный владелец лимузина свернет на обочину.

Неадекватен в этой ситуации скорее не Путин, а лидеры Старого и Нового Света, которые не понимают, что произошло. Конфликт только поверхностно связан с Украиной и тем более с Крымом. Это всего лишь повод. С самого начала было ясно, что война объявлена не Украине, а Западу, его политике, идеологии, его жизненному укладу, его ценностям и образу мыслей. Это «священная», то есть идеологическая и религиозная война, которая обречена стать тотальной. Ее целью не является приобретение каких-либо территорий (их в России и так более чем достаточно, свои некому осваивать). Присоединение Крыма — это сакральный акт, лишенный экономического и политического смысла. Такая война ведется до полного уничтожения одной из сторон. Ее итогом может быть либо поражение Запада, либо распад России. Не исключено, что единственным бенефициаром этого столкновения в конечном счете станет Китай.

Тот, кто полагает, что Путин остановится на Крыме, заблуждается. Он запустил маховик ожиданий, которыми не в состоянии управлять. Русским нужна теперь только победа, и они за ценой, как водится, не постоят. Путин больше не сможет уступить никакому «внешнему врагу» ни по одному вопросу. Политически он загнал себя в угол. Конечно, это будет не непрерывная атака, а возвратно-поступательный процесс с паузами и передышками. Впрочем, между захватом Судет и оккупацией всей Чехословакии тоже был разрыв во времени. Но вектор очерчен, и со «встречки» Россия уже больше не свернет, по крайней мере пока не изменится хозяин Кремля. И последнее, что может теперь повлиять на ее решимость, — это западные санкции. Любые санкции являются совершенно бесполезными в сложившейся ситуации. Серьезные меры экономического воздействия Запад себе не может позволить из-за собственного кризиса, а несерьезные Кремль переживет.