Революция. Книга вторая. Жертва

Сколько времени прошло с моей последней встречи с отцом? Месяца три. Я ушел в армию, как и планировал. Правда планировал я немного другое. Ни видать мне немецких колоний в Индонезии. Я все там же, в Европе, откуда так пытался сбежать. Несмотря на все разговоры и слухи о войне, я не верил, что она действительно может произойти. И где я оказался?

Все неожиданно переменилось в июне. Покушение на эрцгерцога Франца Фердинанда, наследника императора Австро-Венгрии, Франца Иосифа, изменило все. Весь мир стал с ног на голову. Военная машина завертелась, развязывая войну. Уверен, сербы не сами это организовали. Кому-то было выгодно убрать наследника, дав формальный повод для войны. Как выяснилось из расследований, за тем покушением стояли люди из сербского правительства, и организовано это было сербами. Власти в Сараево старались очистить себя от обвинений. Везде в городе были вывешены траурные флаги. Меры Сараевского военного командования были сумбурны. Оно хватало и сажало в тюрьмы сербских гимназистов почти без разбора. Большую часть задержанных пришлось вскоре выпустить. Они не имели к делу ни малейшего отношения, разве только что были знакомы с террористами.

Австро-Венгрия делает ультиматум Сербии, а в Германии начинается скрытая мобилизация, под которую я и попал. Конкретно попал. Все готовились к войне, которую теоретически можно было еще избежать, отступи Австро-Венгрия от своих невыполнимых требований. Но видимо никто не был заинтересован в остановке военной машины, набравшей ход.

В течение восьми недель я проходил военное обучение, и за это время нас успели перевоспитать более основательно, чем за десять школьных лет. Я стал солдатом по доброй воле, из энтузиазма. Но здесь делалось все, чтобы выбить из таких как я, это чувство. Козырять, стоять навытяжку, заниматься маршировкой, брать на караул, вертеться направо и налево, щелкать каблуками, терпеть брань и тысячи придирок. В начале было тяжко, но я быстро освоился. Четыре недели подряд я нес по воскресеньям караульную службу и, к тому же, был весь месяц дневальным. Меня гоняли и с полной выкладкой и с винтовкой в руке по раскисшему, мокрому пустырю под команду «ложись!» и «бегом марш!», пока я не стал похож на ком грязи и не свалился от изнеможения. Все офицеры, командовавшие нами, прежде всего хотели как можно дольше удержаться на своем тепленьком местечке в тылу, а на это мог рассчитывать только тот, кто был строг с новобранцами. Если бы нас послали в окопы, не дав нам пройти эту закалку, большинство из нас наверно сошло бы с ума. А так мы оказались подготовленными к тому, что нас ожидало. Смерть.

Я пережил подготовку и сборы. А там война грянула официально. Как и ожидалось, Сербское правительство не смогло выполнить всех унизительных требований, предъявленных Австро-Венгрией в ультимативной форме. Как результат, в начале августа война была объявлена, и мы перешли границу. Австро-Венгрия объявила войну Сербии. Россия поддержала своих братьев славян, а Германия своих союзников. Франции и Англии не оставалось ничего другого, как принять непосредственное участие. Все основные игроки вступили. Правда Италия не поддержала нас, оставшись нейтральной. Верю, что ей это еще аукнется, когда мы маршем пройдем по Франции. Итак, нас, бывших еще недавно зеленых новобранцев, отправили на фронт, на передовую.

И сейчас мы стоим в девяти километрах от передовой. На нашем участке было пока что довольно спокойно. На войне было не так скверно, как я ожидал в первое время. Может даже все закончится быстрее, чем я смогу вступить в бой. Я по-прежнему не хотел убивать. Только если буду вынужден защищать себя, своих товарищей и братьев по оружию. Я готовился воевать, но не был готов сделать, то что требовалось от меня, как от солдата.

Дни августа выдавались хорошими. Я тогда прогуливался, наслаждаясь краткой свободой, неспешно бредя на луг за бараками. На правом краю луга у нас была выстроена большая общая солдатская уборная — добротно срубленное строение под крышей. Впрочем, она представляет интерес разве что для новобранцев, которые еще не научились из всего извлекать пользу. Дело в том, что на лугу там и сям стоят одиночные кабины, предназначенные для той же цели. Это четырехугольные ящики, опрятные, сплошь сколоченные из досок, закрытые со всех сторон, с великолепным, очень удобным сиденьем. Удивительно бездумные часы… Надо мной было синее небо. А вокруг расстилался цветущий луг. Колышутся нежные метелки трав, порхают капустницы, они плывут в мягком, теплом воздухе позднего лета. Я уже тогда знал, что готовится наступление. И боялся, что мне придется принять в нем непосредственно участие. Приказ есть приказ. Война есть война.