Революция. Книга вторая. Жертва

Я не видел людей богатых, но не было и бедных. Одна серая масса — сплошная толпа, ведомая неизвестно кем. Эти люди не бастовали, не требовали, не устраивали беспорядков, не было привычных сегодня криков: «Мало!». Они просто работали, создавая новую страну. Послушные рабы, но почему-то они не были этим недовольны. Словно смирились со своей участью. Правда, я не видел, чтобы они испытывали какой-либо недостаток. У них было все необходимое, и они были этим удовлетворены, но счастья не испытывали.

Я видел, во что превращалась Россия, и это было в разы мощнее сегодняшней Российской империи — новая Россия была сильнейшей империей и державой. Эта империя вызывала страх и уважение во всем мире. Мог ли я создать подобное? Под силу ли мне это? Подчинить людей себе?

Твердая жесткая рука, создавшее такое, никогда не могла принадлежать мне. Люди не боялись меня. Никто. Все предали. И пошли творить свою историю. Вот только свободы, за которую они так боролись, не получили. Как долго могла продержаться такая империя, удерживаемая лишь силой одного человека. Что будет после него? Сможет ли он оставить в наследие ту страну, которую создал? Кто был этот человек? Знал ли его я? Видение закончилось пустотой, когда я решил узнать свою участь.

Ну что ж, если этого будущего они хотят, что я могу сделать. Предмет я убрал обратно, в шкафчик. Использую ли я его еще когда-нибудь? Я был твердо уверен, что нет. Сегодня я сделаю свой окончательный выбор. Принесу себя в жертву. Может у тех людей и не было радости на лицах, но ведь и не было тех страданий, что видел я, когда хотел оставить все как есть. Оставить для своего сына, внуков эту страну и народ. И все заканчивалось крушением. Для спасения России, они хотят от меня жертву. И я стану этой жертвой.

Глава восемнадцатая Последний рывок

Лето 1917 г.

Восточный фронт

Наш лагерь обнесен высокими заборами из проволоки. Возвращаясь поздно вечером из клуба, все должны предъявлять пропуск. Те, кто умеет столковаться с часовым, могут, конечно, проскочить и без пропуска. Но я не в их числе. Каждый день нас выводят на ротные учения, которые проводятся в степи, среди березовых рощиц и зарослей можжевельника. Когда от нас не требуют ничего другого, это вполне терпимо. Ты бежишь вперед, падаешь на землю, и венчики цветов и былинок колышутся от твоего дыхания. Но самое красивое здесь — это рощи с их березовыми опушками. Они поминутно меняют свои краски. Нередко я так увлекаюсь этой игрой прозрачных теней и тончайших оттенков света, что даже не слышу слов команды. Когда человек одинок, он начинает присматриваться к природе и любить ее.

Я был одинок, как никогда. Предмет я уже почти не использовал. Но заполнить ту пустоту, которая образовалась, не мог ни чем. Кабан спасал мою жизнь, превращая меня в… Во что он превращал человека? Что случилось с тем парнем, который выпал тогда на меня, подарив предмет. Пытался ли он избавиться от него? Мог ли он сам нанести те ужасные раны, в приступе ярости. Я не знал, что случалось, если носить кабана долго. Мог ли он менять человека физически. Те раны явно были нанесены животным, самым настоящим зверем. Но в комнате никого не было. Только он один. И неконтролируемая ярость.

Рядом с нашими бараками находится большой лагерь русских военнопленных. Он отделен от нас оградой из проволочной сетки, но тем не менее пленные все же умудряются пробираться к нам. Они ведут себя очень робко и боязливо. Большинство из них — люди рослые, почти все носят бороды. Они обходят украдкой наши бараки, заглядывая в бочки с отбросами. Трудно представить себе, что они там находят. Нас и самих-то держат впроголодь, а главное — кормят всякой дрянью: брюквой (каждая брюквина режется на шесть долек и варится в воде), сырой, не очищенной от грязи морковкой. А подгнившая картошка считается лакомством.

Тем не менее все это, конечно, исправно съедается. Если кое-кто и в самом деле живет так богато, что может не подъедать всего дочиста, то рядом с ним всегда стоит добрый десяток желающих, которые с удовольствием возьмут у него остатки. Мы выливаем в бочки только то, чего нельзя достать черпаком. Кроме того, мы иногда бросаем туда кожуру от брюквы, заплесневевшие корки и разную дрянь. Вот это жидкое, мутное, грязное месиво и разыскивают пленные. Они жадно вычерпывают его из вонючих бочек и уносят, пряча под своими гимнастерками.