Революция, которая спасла Россию

Наконец, ошибется тот, кто считает, что большевики были первыми в русской истории последних трех столетий, кто поднял руку на наследников престола – царевича или царевен. Приоритет здесь принадлежит Петру Великому. Он, подобно Ивану Грозному[12], убил своего сына царевича Алексея, причем проявил при этом гораздо большую жестокость, чем Грозный (что не мешает многим историкам и публицистам считать Грозного деспотом, а Петра – просвещенным монархом). Грозный убил своего сына посохом, в припадке гнева, причем неумышленно: он хотел просто ударить его, но попал в висок. Грозный раскаялся в содеянном сразу же, когда понял, что совершил: умирающий сын даже утешал рыдающего отца. Оставшиеся три года своей жизни Иоанн жестоко страдал: почти не спал ночами, боялся смотреть людям в глаза и даже в знак покаяния однажды на коленях приполз в церковь. Петр же сознательно стремился уничтожить своего сына Алексея, который осуждал отца за жестокость и развратную жизнь. Алексей согласился не претендовать на престол и даже бежал за границу, не желая участвовать в российской политике. Петр его выманил оттуда обманом, прилюдно, в присутствии Синода обещал его простить, затем же, по возвращении сына, бросил его в тюрьму и велел пытать, причем сам присутствовал при пытках (Петр вообще любил наблюдать за мучениями жертв, часто участвовал в пытках и даже сам сконструировал машинку для вырывания ноздрей, которой очень гордился). По тайному приказу Петра его сын Алексей был задушен, а народу объявили, что царевич умер от «нервного недомогания» (еще один пример «юмора убийц» в роде Романовых: «нервное недомогание» Алексея сродни «геморроидальным коликам» Петра III и «апоплексическому удару» Павла I). Причем, судя по всему, в отличие от Иоанна, царь Петр сильно не страдал: убийство сына не мешало ему веселиться на ассамблеях.

Вторым убитым царевичем стал тоже Алексей – сын Николая II, бедный мальчик, больной гемофилией, который был расстрелян Юровским и его командой в подвале дома Ипатьева в Екатеринбурге вместе с родителями и сестрами. Но, по крайней мере, Юровский не был отцом этого Алексея, и, кроме того, ни его, ни другие жертвы никто не пытал перед смертью.

Как видим, если положить на одну чашу весов преступление, совершенное членами Уральского Совета в пылу и горячке революции, а на другую чашу весов – те убийства, которые были совершены под сводами дворцов в совершенно мирное время самими придворными, а то и близкими царствующих особ, то зловещий ореол вокруг Юровского и Ленина все же, думаю, несколько померкнет. Во всяком случае, от рук революционеров погибло всего два русских царя из длинного ряда бледных привидений, толпящихся возле русского престола. Причем убийцы всех остальных царей и членов царской фамилии, в отличие от большевиков, были православными христианами, верившими в то, что на царе лежит особая благодать Божья, а зачастую находившимися с жертвой в близких родственных отношениях. Ленин не был даже знаком с Николаем Романовым, он не был его родственником, он не верил в сакральную роль царя, Николай был для него просто «гражданин Романов». Тогда как Петр Великий, судя по всему, хладнокровно отдал тайный приказ об убийстве собственного сына и лично принимал участие в истязательствах над ним, Екатерина приказала убить своего мужа, с которым венчалась в православной церкви, а Александр I, по сути, возглавил заговор, погубивший его родного отца. Если большевики были просто цареубийцами, то сами цари и царицы из рода Романовых были к тому же еще и отцеубийцами, сыноубийцами и мужеубийцами (об убийствах более дальних родственников можно уже и не упоминать).

Наконец, большевики не стремились к убийству бывшего царя и его семьи как к самоцели. Это было им политически невыгодно, недаром же Ленин впоследствии пытался скрыть причастность Совнаркома к екатеринбургской трагедии и возложить всю вину на Уральский Совет. К расстрелу Романовых большевиков подвигли особые обстоятельства (мятеж белочехов, левоэсеровский мятеж в столице, опасность перехода Екатеринбурга в руки белых). Историками убедительно доказано, что большевики рассчитывали при лучших обстоятельствах судить Николая II. И можно не сомневаться, что суд над царем превратился бы в триумф большевиков; бывший царь не пользовался популярностью уже в последние годы своего правления, а после Февральской революции его стали винить во всех грехах. Известие о его гибели вызвало злорадство среди простонародья и полупрезрительное равнодушие среди белых. Н.В. Устрялов в «Белом Омске» пишет, что Колчак, бывший либералом и англофилом, в 1919 г. отказался присутствовать на панихиде по царской семье в Омском соборе.