Революция, которая спасла Россию

Оставаясь сторонником левопатриотической идеи, я тем не менее заявляю, что утверждение о периоде российской истории, начавшимся в Октябре 1917 г. и закончившегося в 1991 г., когда идеология коммунизма перестала быть господствующей и официальной, столь же абсурдно, сколь заявление о том, что с крахом якобинской идеологии Франция перестала быть постреволюционной и вернулась к старому порядку. Возвращение в Россию царей невозможно, современность продолжается, и все попытки разрушить формы советского жизнеустройства приводят к разрушению современности, к архаизации, к опусканию общества в доиндустриальное состояние.

Как уже говорилось, Октябрьская революция породила не только реальный социализм, но и модернизацию, культурную революцию, индустриализацию, она была не только социалистической, но и модернистской, демократической. Поэтому она не может хотя бы частично не приветствоваться настоящим демократом. Не может не импонировать демократу по убеждениям то, что большевики отменили официальные сословные перегородки в России и предоставили выходцам из третьего сословия – детям крестьян и рабочих – те же права, что и всем остальным. Демократу по убеждениям не может не нравиться, что революция разрешила полноценное высшее образование для женщин, чего они были лишены в Российской Империи, открыла им путь в самые разные профессии. Демократ по убеждениям не может не приветствовать то, что, наконец, большевистская революция отменила официально существовавшее в Империи неравноправие между православными русскими и неправославными инородцами, уничтожила позорную черту оседлости, предоставила всем равные права. Разумеется, демократ не может принять все результаты революции, он отрицательно отнесется к запрету частной собственности и к тотально плановой экономике, к идеологической цензуре и к однопартийной системе, но это все же не помешает ему признать Октябрьскую революцию великой и демократической, подобно западным революциям открывшей путь от средневекового к современному обществу.

Любой настоящий патриот-консерватор также не может не признать, что Октябрьская революция была не только социалистической и модернистской, но и национальной. Вопреки самой интернационалистской и антигосударственной идеологии большевиков, революция, разрушив старую империю, создала еще более мощную сверхдержаву, пошедшую своим собственным путем развития и, таким образом, освободившуюся от рабства у западного капитала и от экспансии западной культуры и западной религии. Любой настоящий патриот, памятуя о том, что в годы гражданской войны Антанта откровенно претендовала на российские земли, а президент США Вильсон готовил тысячи протестантских миссионеров для постбольшевистской России, осознает, что победа большевиков была единственным спасением для России как для самостоятельного государства, для русского национального дела и даже для русского православия. Монархия была тогда абсолютно непопулярна, и большевикам противостояли западники самых разных мастей – от либералов до умеренных социал-демократов, ориентированные на Антанту. Победи они – и уже в 1921 г. «русское пространство» распалось бы на множество карликовых «самостийных» государств, находящихся в поле влияния Запада, российская промышленность рухнула бы и Россия превратилась бы в дешевый рынок сбыта, улицы российских городов наполнились бы западными миссионерами – баптистами и католиками, отечественная культура погибла бы под лавой западного масскульта, ученые выехали бы за рубеж.

Конечно, патриот и консерватор не может не осуждать гонения на церковь, идеологическую цензуру в культуре, русофобские тенденции первых лет революции, но он и не может не приветствовать силу советского государства, оградившего всех – в том числе и русскую культуру и русскую церковь – от экспансии Запада, он не может не восхищаться фигурой Сталина, подавившего троцкистскую авантюру вовлечения СССР в экспорт революций, прекратившего гонения на религию, вернувшего церкви патриаршество, упраздненное еще Петром. Наконец, религиозный консерватор не может отмахнуться от самой революции, зачеркнуть ее, сделать вид, что ее не было. Ведь, согласно его мировоззрению, все, что происходит в истории, исполнено высшего смысла. Настоящий религиозный консерватор, вероятно, вспомнит слова великого философа контрреволюции Жозефа де Местра о том, что революция всегда наказание высших классов и земной церкви за забвение своего предназначения по отношению к народу, за безумную роскошь, жестокости и политические интриги. Революционеры лишь орудия Божьего гнева, и поскольку Бог всякое зло превращает в конечном итоге в добро, то и революционеры тоже превращаются в государственников, защитников Родины и пускай своеобразно понятой национальной идеи. Поэтому надо не вычеркивать революцию из памяти народной и церковной, а помнить ее как справедливое возмездие Божье и восхищаться тем, что и Бич Божий может по Высшей воле зацвести цветами славы Отчизны.

Так должен рассуждать и настоящий демократ, и настоящий патриот.