Революция одного Генератора

Я видела, что приносила мне жизнь, когда я позволяла своему сакралу меня вести. Нет ничего более ценного, чем это. Чем больше я живу из своей истины, тем больше конфронтаций в моей жизни. Перед проживанием своего дизайна моя жизнь была больше похожа на тихую воду. Но это было почти безжизненное состояние - возможно даже состояние застоя. В нем не было жизненной силы, которая течет через нее сейчас. Моя жизнь не синекура, но я бы не променяла ее ни на что. Я бы не поменяла ту, кто я есть, на кого бы то ни было в целом мире. Я не променяю одну возможность выпить чашечку кофе, будучи собой, на все сатори, собранные вместе, которые я испытала в Индии!

Даже если и есть внешнее противостояние и беспокойство и иногда вообще наступает хаос, даже если я не понимаю, что происходит и почему это происходит - внутри меня есть доверие этому постепенно разворачивающемуся процессу. Я доверяю своему сакральному отклику, даже если это ведет меня в самые некомфортные ситуации. Я вижу очень ясно, что это именно мой сакрал руководит моим путешествием - этим путешествием, которое иногда напоминает настоящие американские горки!

Каждый раз, когда я ложусь спать, независимо от того, что принес день, я не беспокоюсь о том, что произошло или не произошло. Я ложусь в свою кровать и засыпаю. В глубине хаоса царит покой. Раньше я думала, что моя внешняя жизнь должна быть спокойной и тогда я почувствую мир внутри. Избегая конфронтации, я имела этот внешний мир многие годы, но внутри не было никакого покоя.

У меня было еще одно острое противостояние с моим отцом примерно в это же время. Я уже упоминала, что у него теперь была подружка, и он был очень счастлив в своем сообществе пенсионеров. Я навещала его примерно 3-4 раза в неделю, часто приглашая их обоих на обед или ужин. Было так чудесно видеть его таким счастливым. Ему нравилось, что рядом с ним его сверстники, и он часто рассказывал мне, что, когда он играл в покер с «мальчиками» и они спросили его: «Сколько тебе лет, Джон?» и он сказал 88, они стали дразнить его, что по сравнению с ними он еще ребенок. Он любил вечера, когда из города приезжали музыканты и старики собирались и пели песни своей юности.

Однажды утром он позвонил мне и попросил меня отвезти его подругу к врачу. Мой сакрал сказал «э-а». Он заорал на меня: «Что ты имеешь ввиду, э-а?», как будто то, что я даже могла подумать ему отказать, было невозможно. Я просто ответила, что нет - для меня было некорректно везти ее к доктору. Я предложила ему связаться с приемной их сообщества, чтобы они это организовали - большинство людей проживало там именно из-за наличия таких возможностей. Он так разозлился, что в итоге сказал: «Хорошо, если ты не хочешь мне помочь, мне нечего больше тебе сказать». И с этими словами он громко хлопнул трубкой телефона. Я не расстроилась. Я не разозлилась. Я посмотрела на телефон, аккуратно положила трубку и захихикала. Вау! Вместо тошноты у меня был смех!

Для меня было удивительно принять то, что произошло. Я не буду вдаваться в историю моей жизни с моим отцом, но с уверенностью могу сказать, что я всю свою жизнь делала для него все. Я летела к нему из Швейцарии, когда он нуждался во мне после операции. Я перевозила его из одного дома в другой. Я ухаживала за ним, как только он во мне нуждался. Я уверена, что это «нет» было для него шоком. Но это также позволило мне осознать, насколько он ожидал, что если ему что-то нужно, то я всегда могу задвинуть свою жизнь, потому что я всегда так поступала.