Революция. От битвы на реке Бойн до Ватерлоо

Лучшим свидетельством роста благосостояния страны служит превращение провинциальных городов в центры общественной жизни. Как только население начало планомерно покорять крупные и малые города, национальная культура тотчас усвоила новый городской стиль, который ранее встречался лишь в Лондоне и нескольких других крупных городах страны. Значимую роль в этом сыграло соперничество – этот вечный двигатель общественных изменений. Каждую неделю в городок приезжал почтовый дилижанс, привозя с собой самые модные товары из Лондона, а каждый хоть сколько-нибудь преуспевающий домовладелец стремился совершить ежегодную поездку в столицу. Лондонские актеры выступали на подмостках Нового театра в Норидже или театра Лидса на Ханслет-Лейн; книги из Лондона попадали на полки общественных библиотек, откуда их можно было брать на дом на определенный срок. В ежегодном политическом альманахе Annual Register 1761 года отмечалось, что «в деревне и городе пьют те же вина, играют в те же игры, работают в одно и то же время, имеют одинаковый жизненный уклад… Мужчины и женщины хотят думать и говорить, есть и пить, одеваться и жить так же, как жители Лондона». И вот каким-то чудесным образом даже в маленьких городках появились сады, пешеходные улицы, увеселительные сады, или воксалы[78], театры, концертные площадки, библиотеки и книжные лавки.

Гулять можно было по мощеным пешеходным дорожкам, аллеям, окаймленным деревьями, или бульварам с газонами. Леди и джентльмены могли прохаживаться там, не опасаясь нежелательного общения с низшими слоями населения, без лишнего шума и запахов, способных оскорбить их эстетические чувства. Такие променады помогали поддерживать общественный порядок и служили отличным поводом для встреч, во время которых светского или знатного человека можно было приветствовать учтивым поклоном. Пока рабочие усердно трудились, для высшего и среднего сословий выйти на прогулку было в порядке вещей. Безусловно, это позволяло избегать нежелательных встреч. Пожалуй, подобные городские прогулки в условиях стремительно развивавшейся культуры потребления можно смело назвать предвестниками таких явлений, как праздное шатание по магазинам или рассматривание витрин.

Члены так называемого светского общества были завсегдатаями тех мест, где можно было себя показать и на других посмотреть. Трудно придумать что-либо более чванливое, чем английский провинциальный город XVIII века, пусть и в новом облике. Там была своя мода на то, как следует одеваться, приветствовать знакомых, пить кофе, беседовать или танцевать. Местные театры в некотором смысле служили школами хороших манер, которые пришли на смену куртуазной литературе прошлого. Заботы о благоустройстве, которые играли столь важную роль в вопросах торговли и механизированного производства, теперь перекинулись и на быт. В течение всей истории человечества город традиционно считался символом политической и культурной жизни; в таком случае можно предположить, что в XVIII веке Великобритания начала эксперимент по внедрению городской эстетики в масштабах страны.

Профессии множились, создавая совершенно новую прослойку среднего класса. Городское джентри обеспечивало рабочие места для служителей церкви, адвокатов в судах общего права и юристов Канцлерского суда[79]. Новый статус приобрели врачи и хирурги-фармацевты, поскольку в стране стали открываться благотворительные больницы, в которых бедных больных принимали на безвозмездной основе. Число государственных чиновников неуклонно росло, создавая крепкий бюрократический аппарат, представители которого неплохо поднаторели в самых разных вопросах, связанных с управлением страной. К началу 1714 года во главе восемнадцати различных ведомств с хорошо укомплектованным штатом сотрудников находилось 113 уполномоченных лиц. К 1720-м годам на постоянной основе на благо государства трудилось уже 12 000 госслужащих. XVIII век ознаменовался появлением правительства в том виде, в котором мы знаем его сегодня.