Революция в Иудее (Иисус и еврейское Сопротивление)

А если Петр представлял себе мессию по типу царя Соломона, то его поступок, когда он приветствовал Иисуса в качестве Мессии, был революционным актом мятежа. Этим он бросал вызов власти Рима и провозглашал, что римская оккупация пришла к концу. В Евангелиях, какими мы их имеем, этот факт полностью затемнен. Концепция «Христа» полностью изменилась и не несет никакого революционного значения; теперь это не политический, а религиозный титул, и он не более опасен для римлян, чем если бы Иисус был провозглашен архангелом Гавриилом.

Христиане-неевреи, для которых были написаны Евангелия, находились в положении, весьма отличном от положения Петра или самого Иисуса. Они не жили в стране, оккупированной враждебной державой. Они всячески старались не казаться подрывными элементами или мятежниками; но они стояли перед лицом серьезной проблемы, ибо объектом их поклонения был еврей, распятый за преступление – мятеж против Рима{См. главу 16 (раздел 1).}. Поэтому для христиан было важно доказать, что Иисус – несмотря на все, что убеждало в обратном (самым вопиющим доказательством было именно распятие), – был фигурой неполитической. В этой стратегии важным элементом была деполитизация термина «мессия». В результате еврейское слово с четким историческим значением приобрело нееврейское значение, которого не понял бы сам Иисус.

Иисус и его сторонники были евреями, для которых сама идея человека-бога была чужда и отвратительна, как прямое нарушение первой и наиболее важной из десяти заповедей. Для евреев «мессия», или «христос», был титулом человеческим, а вовсе не божественным. И когда Иисус притязал на титул мессии, он отнюдь не провозглашал себя Богом. Одна эта констатация, если мы проследим за тем, что из нее вытекает, является ключом к тому, что действительно произошло.

Согласно Евангелиям, главным преступлением Иисуса, за которое он был приговорен к смерти, было кощунство, состоявшее в том, что он объявил себя Мессией, или Христом. Однако такая претензия ни в коей мере не рассматривалась бы как кощунственная евреями того времени, к какой бы партии они ни принадлежали. Этот титул в глазах евреев принадлежал царствующей особе, а не божеству. Даже титул «Сын Божий» был для евреев (но не для гностиков!) человеческим титулом, применявшимся в еврейском Писании в разные времена к царям, как, например, к царю Давиду, к обычным евреям и к неевреям (как следствие всечеловеческого отцовства Бога). Титул «Сын Человеческий» также не был божественным титулом. В некоторых эзотерических сочинениях это было имя ангела (но не Бога); выражение это было более известно как способ обращения к пророку (см. во многих местах книги Иезекииля) и обозначало просто «человеческое существо». Не могло быть никаких оснований для обвинения Иисуса в кощунстве за употребление этого понятия{См. главу 7.}.

Иисус изображен в Евангелиях как оскорбивший еврейскую религию и другими способами, помимо кощунства, за что он будто бы снискал враждебность фарисеев. Но все описания стычек Иисуса с фарисеями не выдерживают проверки. Многие касаются его «преступных» исцелений по субботам, но фарисейский закон не запрещал этого. Реальные фарисеи чрезвычайно отличались от реакционных лицемеров, изображенных в Евангелиях. «Новые истины», провозглашенные Иисусом, были на самом деле идеями, сформулированными до этого Гилелем и другими фарисейскими мыслителями и ставшими общепринятыми в фарисейском движении.

Более того, аргументы, которые Евангелия приводят как используемые Иисусом против фарисеев, на самом деле суть фарисейские аргументы. Стиль проповеди Иисуса также типично фарисейский. Он был фарисеем, и описание его в качестве антифарисея есть часть попытки представить его мятежником против еврейской религии, а не мятежником против Рима{См. главу 5 и приложения 3, 4 и 6.}.

Нет сомнений в том, что Иисус часто обращался к народу на темы чисто религиозные и моральные, подобно всякому фарисейскому учителю, но если бы он ограничивался этими темами, он никогда не окончил бы жизнь на римском кресте. В Евангелиях сделано ударение на деятельности Иисуса в качестве проповедника, учителя и целителя, но исключено всякое упоминания его отношения к политической реальности эпохи, а именно к римской оккупации.

Мы видим следующую картину: проповедник и исцелитель внезапно, безо всякой предварительной подготовки совершает политический акт, триумфально вступив в Иерусалим. Затем он немедленно возвращается к проповеди и пассивно ожидает ареста и казни. Это картина ложная, так как публичные речи Иисуса имели с самого начала сильную политическую окраску.

Как проповедник Царства Божия, он возвещал конец римского правления. Его проповедь должна была содержать обличение насилия, творимого римлянами над Святой землей, пламенные пророчества о близком изгнании римлян и призывы к революционному рвению, религиозной любви к свободе и патриотизму. Все это из Евангелий выброшено, «Царство Божие» лишено политического содержания и превращено в потустороннее место, предназначенное для личного спасения.