Революция. Зов Бесконечности

Я хочу стать великим человеком, известным и знаменитым, политическим лидером. Это желание преследует меня день и ночь. Ошо, моешь ли ты мне помочь?

Кем ты хочешь стать? Джимми Картером? Брежневым? Морарджи Десаи? Ты, наверное, сошел с ума! Я просто расскажу тебе одну историю.

Дело было в Нью-Дели. Джимми Картер — или будем называть его господин Джимми Картер — товарищ Брежнев и махатма Морарджи Десаи вышли на утреннюю прогулку. Около одного дома играл маленький мальчик. Господин Джимми Картер подходит к нему и спрашивает:

— Привет, Бонни. Чем ты занимаешься?

— Смешиваю дерьмо с песком, — отвечает мальчик.

Немного озадаченный, Джимми Картер любопытствует:

— И кого ты собираешься из этого слепить?

— Джимми Картера, — отвечает мальчик.

Это сильно расстраивает Джимми Картера, и он отходит в сторону, тихо ругаясь. Товарищ Брежнев, видя Джимми Картера в таком состоянии, спрашивает его:

— Что случилось?

— Да вот, — говорит Картер, — этот гадкий ребенок сидит здесь, смешивает дерьмо с песком и лепит Джимми Картера.

В глубине души Брежнев обрадовался и подумал: «Этот ребенок — настоящий коммунист!» А сам говорит Джимми Картеру:

— Подожди. Сейчас я пойду и поговорю с этим ребенком.

Он подошел к мальчику и спросил:

— Скажи мне, малыш, чем ты занимаешься?

— Смешиваю дерьмо с песком.

— А что ты собираешься из этого сделать?

— Брежнева.

Теперь они оба, рассерженные, стоят в сторонке и возмущаются гадким ребенком. Теперь подходит махатма Морарджи Десаи и спрашивает, что случилось. Те объясняют ему, что произошло. Морарджи говорит им:

— Послушайте меня, вы не понимаете детскую психологию. Я старше вас обоих — и, между прочим, я знаю о моче и родственных субстанциях больше кого бы то ни было в мире. Сейчас я поговорю с этим мальчиком.

В глубине души он порадовался, что ребенок следует индийской политике неприсоединения — он ни за Америку и ни за Россию: сохраняет нейтралитет.

— Смотрите, что сейчас будет.

Итак, махатма Морарджи Десаи направляется к мальчику с надменным видом, надувая грудь, как он обычно это делает, и как может только махатма, подходит к нему и говорит:

— Привет, малыш. Чем ты занимаешься?

— Смешиваю дерьмо с песком, — последовал ответ.

— Могу побиться об заклад — я знаю, что ты собираешься

из этого сделать, — сказал Морарджи Десаи, — Ты собираешься сделать Морарджи Десаи.

— Неет, — грустно ответил мальчик. У меня для этого не хватит дерьма.

Глава 5. Пилигримы любви

К возлюбленному внутри себя я обращаюсь

И спрашиваю, к чему такая суета?

Мы чувствуем присутствие некоего духа,

Который любит птиц, животных и муравьёв.

Возможно, того самого, который

Окружил тебя сиянием

В утробе матери.

Логично ли, чтобы ты остался сейчас

Круглым сиротой?

Но истина заключается в том, что ты отвернулся

И решил идти в темноту в одиночку.

Теперь ты запутался в отношениях с другими людьми

И забыл то, что когда-то знал.

Поэтому всё, что бы ты ни делал,

Обречено на неудачу.

Путь бхакти тонок и изящен.

На этом пути нет вопрошания и нет не-вопрошания.

Эго просто само исчезает от соприкосновения

С Божественным.

И радость от созерцания его так велика,

Что ты просто ныряешь в него

И плывёшь, как рыба в воде.

Если кому-то нужна голова,

Любящий без колебаний отдаёт свою.

Стихи Кабира прикасаются к этой бхакти.

Вы должны понять «Ах!» всех вещей, и тогда вообще все будет понятно. Говорят, что философия начинается с тайны. Возможно. Но философия всегда пытается разрушить тайну — т. е. убить свою мать. Все усилия философии направлены на то, чтобы сорвать покров тайны с существования.

Чем больше вы полагаете, что что-то знаете, тем меньше вы испытываете благоговения, удивления, почтения, любви. Тогда существование кажется вам неинтересным, скучным, однообразным; в нем нет больше никаких тайн. А когда нет тайны вовне, нет поэзии внутри. Потому что они идут рука об руку, они параллельны: тайна снаружи, поэзия внутри.