Революционер на паровом ходу

За каждый мельчайший миг, проведённый наедине с этой небожительницей, не жаль было отдать вечность страданий и мучений. Но были люди. Многие люди, которым изобретение Карла могло помочь. И был ли он вправе думать в этот миг о себе?

Сперва она обиделась.

— Я больше не влеку вас, сударь, — бросила она упрёк, одинаково страшный для них обоих.

Он не простил бы себе, что разочаровал её. А она не могла жить без его внимания. Она впустила его в свою святая святых! И дала ему все мыслимые разрешения. Но почему же он медлит прикоснуться к ней?

Он впервые увидел, как надулись её губки. И ему очень хотелось успокоить их тревогу своим поцелуем. Но вместо этого он принялся объяснять.

— Хорошо, сударь, — произнесла она тогда с холодом в голосе. — Я выслушаю вас, коли вам так угодно.

Он чувствовал себя негодяем, оскорбляющим её самим своим существованием. Ею можно было только восхищаться, а он отнимает её драгоценное время на что-то малосущественное. И всё же он дерзнул объясниться. Он показывал свои чертежи и эскизы. Путано объяснял и говорил невпопад, порой возвращаясь к началу, а порой перескакивая, и лишь потом понимая, что упустил нечто важное в середине. Она терпеливо внимала всему этому сумбуру.

Постепенно лицо её прояснялось, на нём вновь начала играть улыбка и знакомое уже удовлетворение восхищённой слушательницы. Он смутился и кое-как завершил свою пространную речь. Должно быть, он убил на это целый час. В часе 60 минут, в каждой 60 секунд, а уж сколько в каждой секунде мгновений? Пришелец его знает. Похоже, Карл теперь обречён на вечность вечностей всевозможных бед, за эту дерзость перечить благосклонной богине. Но, вопреки страхам, она обратилась к нему ласково:

— Я вижу, вы не только красивы и молоды, но и истинно благородны. Вы забываете о себе, думая о благе других. Я не ошиблась в вас, мой избранник. Вы достойны разделить со мной ложе нашей любви.

Она увлекала его. Он повиновался, но всё же спросил:

— Но вы поможете донести это до правительства?

— Ну, разумеется, дорогой, — рассмеялась она. — Теперь же, когда я удовлетворила твоё желание, сколь бы необычным оно ни было в данной обстановке, то пришла твоя очередь оказать ответную любезность. Удовлетвори же меня.

И она улыбнулась нетерпящей возражения соблазнительной улыбкой. И он повиновался.

И была ночь, и было утро. А потом день. За которым вновь ночь и утро. И так много раз. Однажды за завтраком Карл не выдержал.

— Графиня, — робко начал он. — Осмелюсь напомнить, вы обещали помочь. Ну, с моим проектом дешёвого жилья. Помните? Я толковал вам об этом вечером…

— Ах, это было так неожиданно тогда, — всплеснула она руками. — Право, никто не удивлял меня более чем вы, дорогой.

— Но всё же… Как насчёт того, чтобы передать мои соображения на рассмотрение правительства?

— Дорогой, не всё так просто делается в этом мире. Я уже задействовала некоторые связи.

Карл не мог припомнить, чтобы Жорж отлучался куда-то с того вечера. А кроме него некому было отвезти письма на почтовую станцию. Чтобы развеять свои сомнения, он решился уточнить?

— Вы уверены в благоприятном исходе?

— Ах, мой мальчик, — ответила она ему с усмешкой жизненного опыта, вдвое большего, чем вся жизнь Карла. — Если я говорю, что мы решим эту проблему, то можешь не сомневаться, эта проблема будет решена.

Действительно, как он мог усомниться?

Но дни тянулись за днями, складывались в недели, а ничего не менялось.

— Графиня, — рискнул он напомнить, за очередным завтраком. — Нет ли новостей, о рассмотрении моего изобретения правительством?

— Дорогой, — ответила она и развела руками. — Я не хотела вас огорчать. Но…

— Вам не удалось? — участливо спросил он. — И даже всей силы вашей организации не хватило?

— Сударь! — неожиданно резко парировала она. — Я не понимаю ваших намёков.

— Но я ничего не…

— Сударь! — прервала она его. — С моей организацией всё в порядке. А вот ваши никчёмные бумаги… Вы хоть представляете, какие мне приходится задействовать связи? Вы понимаете, что каждая такая просьба чего-то стоит. И вот, я поверила вам, я положила на это свой собственный престиж, своё честное имя. А вы так подвели меня. Ваш проект несостоятелен.

Гробовая тишина длилась не более трёх секунд.

— Ах, это мой проект несостоятелен? Позвольте взглянуть на научное заключение? Мне ужасно интересно, чем же обосновывается несостоятельность? Найдите материал для строительства дешевле, чем солома…

— Да никто не строит из соломы…

— Чушь! — осмелился он бросить ей. — Я сам рассказывал вам, что даже в книгах описано такое строительство в сельской местности. Любой недотёпа-чиновник может сесть в паровой экипаж и доехать, чтобы убедиться. Собственными глазами увидеть! Руками пощупать, чтобы не терзаться сомнением, будто это мираж!

— Прекратите кричать на меня, сударь!

— Я ещё не кричу! — взвился Карл.

— Вот и не хватало, чтобы начинали! — прикрикнула она.

Он замолчал. Ему было совестно. Он кричал – на неё. Так стыдно ему ещё не было никогда.

— Простите, — выдавил он через силу.

— Вы не заслуживаете прощения, — был ему презрительный ответ.