Революционное самоубийство

В то время, да и еще раньше, мне казалось, что научиться читать — это все равно, что стать взрослым. Иначе говоря, я думал, что, когда вырасту, то автоматически обрету способность читать. Чтение я воспринимал как навык, который люди приобретают естественным путем в процессе взросления. В любом случае, откуда было взяться желанию научиться читать, если читать нам давали какие-то расистские истории? Отказ от обучения чтению превращался в протест, он позволял сохранить то чувство собственного достоинства, которое я по мере своих сил сохранял в условиях системы расового угнетения.

Поэтому, как только подходила наша с Кроуфордом очередь читать, мы намеренно вели себя так, чтобы нас выгнали вон. Обычно мы добивались своего. Получив желанную свободу, мы потихоньку ускользали из школы. После чего мы могли украсть бутылочку вина или доехать на велосипеде до наших друзей, остаться у них, пока шли уроки, и проиграть все это время в карты. После окончания уроков мы частенько бегали в кино с другими ребятами или отправлялись домой к Дэвиду. Там мы слушали пластинки и танцевали с девочками.

Примерно так прошли мои школьные годы. С внешней стороны мой портрет тех лет выглядел довольно мрачно. Однако нужно учесть, что мое отрочество немногим отличалось от жизни многих темнокожих подростков. Мы шли в школу, и нас оттуда с треском выгоняли. Мелкие нарушения становились нашим главным занятием. Это не значит, что мы были склонны к преступлениям, но верно то, что в нас кипела злость. Мы не считала, что поступаем плохо, воруя бутылку вина или разбивая парковочные счетчики. Мы хотели отплатить людям, заставлявшим нас чувствовать себя ничтожеством, причем как раз в тот момент, когда нам было необходимо ощущать собственную значимость и иметь надежду на будущее. Мы набрасывались с кулаками на тех, кто безжалостно растаптывал наши мечты.

У Джеймса Кроуфорда были такие мечты. Он хотел стать великим певцом. Бывало, мы с Мелвином садились подле Джеймса и часами наслаждались его прекрасным тенором. Кроме того, у Джеймса хорошо получалось готовить, и он мечтал открыть собственный ресторан. Джеймс Кроуфорд был наделен талантом, но образовательная система и психологические травмы не позволили ему развить свои дарования. Он не познал прелести чтения и до сих пор не умеет читать. Джеймс постоянно боялся, что у него что-то не получится, и этот страх лишь усилился по вине его педагогов, хотя они должны были помочь ему преодолеть себя. Мечты Джеймса растаяли, как дым. С каждым годом его страх рос все больше и больше, его силы истощались, и в конечном итоге его исключили из школы как «нежелательного» ученика. Постепенно он спился и стал попадать в больницы для душевнобольных. На его лице полно шрамов — это постарались полицейские. Вот такая история случилась с моим другом Джеймсом Кроуфордом. Еще одна мечта разлетелась в пух и прах.

4. Перемены

Героем моих детских лет был отец… в его натуре не было ни малейшего намека на подобострастие. Еще в юности он решительно отказался быть рабом, а, став мужчиной, он начал презирать роль дяди Тома. Отец служил нам примером, и мы никогда не сомневались в том, что негр во всех отношениях равен белому человеку. И мы не жалели сил, чтобы это доказать.

Поль Робсон. На том стою[16]

Надежда была редким гостем в негритянской общине. Выросший в Гарлеме Клод Браун в своей книге «Мальчик на земле обетованной» пишет как раз об этом. Вернувшись в Гарлем после четырехлетнего отсутствия, он потратил массу времени на то, чтобы отыскать своих друзей детства. «Казалось, что большинство ребят, с которым мы вместе росли, так и не перешли в категорию взрослых, — вспоминает Клод Браун. — Почти все успели отправиться либо на тот свет, либо за решетку». Многие молодые негры нашего поколения могут сказать то же самое. Наркотики, угнетение, отчаяние собирали свою жертву. Выживание в таких условиях — дело непростое и уже тем более его нельзя считать само собой разумеющимся.